Будни феодала 2
Шрифт:
— Так чего ждем? — подтолкнул я в плечи Редзяна. — Веди, Вергилий. Пока солнце не село. Сам же говорил — полнолуние нынче. Не дадим нечисти форы. Если уж биться — то на равных.
Парень весьма неохотно сделал несколько шагов в сторону водопада и остановился.
— Подождите. Давайте, я один пойду. Может, удастся обмануть ведьму?
— Как?
— Есть у меня перстень Богуна… Подарил, за то что от раны смертельной я его выходил. Покажу ведьме. Должна узнать — вещь приметная. И скажу, что полковник велел панночку перепрятать. Чтоб со мной ее отпустила. Вдруг, получится?
— Глупость! — отмел предложение парня
— Хорошая придумка… — не согласился я. — Обязательно надо попробовать. Кто знает, какое распоряжение ведьма насчет панночки имеет… на случай нападения. Может, Богун велел убить ее. Чтоб если не ему, то и никому другому.
— Гм… — Заглоба потер лоб. — Да. Богун рыцарь и человек чести. Но то в бою. А влюбленный — тот же безумец. Мог. И что же делать? Боюсь, Редзян не справится. Молод больно. Обхитрит его ведьма. Мне бы пойти, да знает она меня. И что с Богуном мы рассорились — тоже.
— Я пойду.
Все дружно уставились на меня в недоумении.
— А что? Не так молод. Ведьма меня точно не знает. И насчет мыслей — можно не беспокоится. Захочет прочесть — замучается ворошить. В моей голове столько всего — сам не знаю за что хвататься. Вон, еще пару часов тому в Новгород собирался, а сейчас — где?
— Гм… — опять погладил шрам на челе старый шляхтич. — А что… Я не так давно знаю пана Антония, но если кому и удастся обвести ведьму вокруг пальца, так именно ему. Пусть попробует. А мы, тем временем, тихонечко подкрадемся и затаимся. Не получится — вернемся к изначальному плану. Пусть пан крикнет или выстрелит. Тотчас врываемся и рубаем в капусту все, что шевелится и на панну не похоже.
Глава тринадцатая
Сильна ведьма, я до самого последнего мгновения не верил, что водопад иллюзорный, аж до того момента, когда сунутая в пелену рука не ощутила упругости струй, а провалилась в пустоту. Впечатление, будто невесомую муслиновую занавеску на двери отодвинул. И едва сдержался, чтоб не отпрянуть: вместо небольшой пещеры, которую я ожидал увидеть, передо мной оказалось просторное подворье, с несколькими строениями. Эдакий хутор — рубленый пятистенок, клеть, хлев и еще парочка хозяйственных построек, для дров или сена. По двору лениво бродило десятка полтора курей во главе с пестрым красавцем петухом, пара коз… а присматривал за ними пес. Здоровенная зверюга, даже не знаю какой породы. Ростом с теленка и округлой медвежьей башкой.
Пес учуял меня наверно еще до того, как я прошел сквозь водопад, поскольку уже неторопливо двигался в мою сторону.
— Тихо-тихо… Свои… — произнес я негромко. Читал где-то, что собаки, кроме специально дрессированных, всегда реагируют на голос. — Ты лучше хозяйку вызови. Лаять-то умеешь?
Пес поглядел на меня изучающе и глухо рыкнул.
Это плохо. Собака, которая не лает, всегда более опасна. Придется самому голос подать.
— Эй! Есть кто живой! Хозяева! Ау!
Тишина. Даже занавески на окнах не шевельнулись, зато зверюга явно настроена решительно. Холка вздыблена, рычание уже даже не горловое — утробное. Достаю саблю и демонстрирую псу.
Оскаленная пасть сомкнулась на клинке, раздался противный хруст и в моей руке остался только обломок сабли, вторая часть упала на землю. А зверюга уже совсем рядом.
Выхватываю из-за пояса пистоль и практически в упор разряжаю его в раззявленную пасть.
— Бах!
И сразу же еще один, для надежности:
— Бах!
Промахнутся с одного шага в такую мишень было мудрено, так что обе пули достигли цели. Пса отшвырнуло назад, и он повалился набок, только лапами заскреб. А еще спустя пару мгновений передо мной лежал совершенно голый, поджарый мужчина. О, как!
Прячу пистоль, беру из инвентаря запасную саблю и, чтоб уж совсем наверняка, отсекаю оборотню голову. Кто их знает этих тварей. Говорят — невероятно живучие. А мне совсем не хочется, чтоб он вскорости очнулся и напал на меня сзади.
— Эй! Ты чего это тут озоруешь? — слышу голос и смотрю в сторону дома.
На крыльце стоит дородная молодица лет тридцати, одетая на цыганский манер, когда и не поймешь, сколько юбок на ней надето, и хмурит брови.
— И вам добрый день, хозяюшка. Что ж вы своего песика на привязи не держите?
— Своих он не трогает, а чужие здесь не ходят… — ворчит ведьма. — Ты кто такой? За какого лешего сюда приперся?
Поднимаю руку и демонстрирую ей перстень Богуна.
— Узнаешь?
— Доводилось видать раньше… — уже не так враждебно отвечает ведьма. Неторопливо спускается ступеньками вниз и подходит ближе. Но не для разговору. Наклоняется, поднимает с земли отрубленную голову и аккуратно приставляет обратно к туловищу. Потом выпрямляется и глядит вопросительно: — Ладно… За Черныша не в обиде. Не впервой ему… К утру оживет. Сказывай, чего атаману надо?
— Так за девкой меня послал. Велел к себе доставить. Где она?
Ведьма молчит, после кивает.
— В светелке своей, где ж ей еще быть. Чай, не прислуга, чтоб по подворью шастать. Пойдем… Скажу, чтоб собиралась.
Ведьма чуть сторонится, пропуская меня вперед.
Здорово. Неужто все так просто будет? Какой-то совсем простенький квест. Словно в обучающей локации. Пришел, сказал верное слово, и все — получай награду.
Расслабился я, от того и опасности не почувствовал. А когда сообразил — уже поздно было. Крепчайшие веревки спутали мне ноги и прижали к туловищу ноги. Да так неожиданно, что я потерял равновесие и упал.
— Девку ему отдай… — зло рассмеялась ведьма. — Ишь, какой шустрый. Перстень мне тычет. А того, что посыльный от атамана совсем иной знак должен показать невдомек… Так что, извини милок, ничего у тебя не выйдет. Зато нам с Чернышом теперь есть, что на ужин сготовить. Давненько я свежего человеческого мясца не ела…
Я лежал беспомощный и только смотрел, как ведьма из обычной молодицы превращается в чудовище. Первым дело изменилось лицо. Вместо чернобровой, пригожей толстушки на меня из-под платка теперь глядел жуткий, обтянутый желтоватой кожей череп. И не человеческий, а какой-то звериный. С мощными, выступающими вперед челюстями. А потом и руки изменились. Теперь из рукавов платья виднелась парочка длинных, аж до земли, толстых осьминожьих щупалец.