Будни феодала
Шрифт:
* * *
Ловушка захлопнулась. Натянутая паутина поймала жертву. Бывает… Однажды видел, как в ловчие сети паука попалась оса. Не скажу, что охотника эта добыча сильно обрадовала. Во всяком случае, пока разъяренная насекомое рвало паутину в клочья, хозяин из укрытия даже носа не высунул.
Так что не торопитесь веселиться, господа охотники. Как говорится, смеется тот, кто смеется последним.
— Стой здесь и без фокусов, — приказал мнимый
Второй, все так же держась за спиной, снова кольнул меня чем-то под лопатку.
Достал, блин! Не обижайся потом, когда в ответ прилетит.
Не знаю, какой хозяин там выйдет, а вот то, что во дворе никого, весьма показательно и наводит на неприятные мысли. Неужели хан все же вычислил причастие Кара-мурзы к побегу? Или прямолинейный воин спалился уже позже? На организации мятежа? Хотя, какая разница? Хрен редьки не слаще. А, нет — разница есть. И весьма существенная. Во втором случае причина в мятеже, и моей вины в этом не будет. Тогда как в первом — татарин пострадал из-за меня. И это уже навешивает долг. Который, как известно, платежом красен.
Ладно, не будем суетится. Всему свое время.
О, а вон и двери в дом открылись… Мать честная! Да, любит судьба шутки позаковыристее.
На пороге, во всей своей великолепно упитанной красе, стоял Сабудай-мурза!
Уж не знаю, как этому прохвосту удалось перевести стрелки, но тем не менее — сумел. И вместо тюрьмы или казни, оказался среди доверенных лиц Махмед-Гирея. Видимо, чего-то я не учел. Что-то еще объединяло хана и мурзу настолько, что Махмед-Гирей не усомнился в преданности вассала.
Ну, ничего. Эту оплошность мы исправим. Жаль, побеседовать не получится. Если подойдет хоть немного ближе — сразу узнает.
— И кого вы поймали? — с ленцой поинтересовался толстяк, позевывая и глядя на меня без какого-либо интереса. — Нищего? Небось, постучал в ворота за подаянием, а вы, олухи, и рады стараться?
— Не гневайся, господин! — поклонился «привратник». — Этот дервиш сказал, что принес Кара-мурзе весточку от друзей.
— Ну, и где она? — повернул руку ладонью вверх Сабудай-мурза.
— Нищий сказал, что на словах передаст.
— Так что ж вы не выслушали ее, прежде чем меня беспокоить? Ладно… Раз уж я все равно встал. Эй, ничтожество! Говори, что передать велено.
— Прошу прощения, уважаемый, — изображая смирение я наклонил голову, из-за чего голос звучал глуше обычного. — Но я должен удостовериться, что говорю именно с Кара-мурзой.
— Грязный шакал! Ты стоишь на пороге моего дома и смеешь сомневаться, что разговариваешь с хозяином?! Да за это я велю шкуру с тебя спустить!
— Аллах тому свидетель, о достойнейший, что нет оскорбления в моих словах. Но я поклялся головой пророка, что передам послание только Кара-мурзе. И мне не хотелось бы брать смертный грех на душу.
— Хвост и рога иблиса! — взъярился тот.
— Хозяин, — вмешался тот, что стоял позади меня. — Позволь нам поговорить с дервишем по-своему. Обещаю, он расскажет все что знает, начиная от сотворения мира.
— Не лезь не свое дело, Гамид! Эти старцы бывают столь упрямы, что никакими пытками их не сломить. Тем более, что мученическая смерть лишь приближает их к райским садам и гуриям. Хорошо, дервиш, я поклянусь. Но за нанесенное оскорбление, батогов тебе не избежать.
— Пусть будет так, — я склонился еще ниже.
— Клянусь именем Аллаха и головой пророка его Магомета, что Кара-мурза — это я! А теперь, говори уже! Или мне еще Коран поцеловать?
Гром не бабахнул, молния не сверкнула, но даже его собственные люди затаили дыхание, услышав такое святотатство. У меня отношение ко все верам простое. Господь, скорее всего, где-то есть, но сильно занят и беспокоить его, во всяком случае при жизни, нет смысла. Как говорится, на Бога уповай, но сам не зевай. А там видно будет… Но даже мне известно, что клятва головой пророка для мусульманина священна.
— Не надо… Саин-булат хан велел передать достопочтимому Кара-мурзе следующее: «Все готово! Жди нас на рассвете следующим за этим днем».
— И это все?
— Да, достойный. Слово в слово.
— Что ж, это важно. Спасибо… Гамид, Ахмед… Отведите нашего гостя куда подальше и поговорите, как вы умеете говорить с рабами. Я хочу знать все что он видел в лагере мятежников. Станет отвечать добровольно — его счастье. Не калечьте… Впрочем, пара-тройка увечий только помогает выпрашивать милостыню.
Ну, вот предварительные ласки и закончились.
— Погоди, господин! — я упал на колени и пополз к дому. — Сжалься! Я расскажу все что ты захочешь услышать! Придержи своих псов!
Блин на какие унижения приходится идти! А все из-за того, что своевременно не обращал внимания на улучшение навыков владения метательным оружием. Хорошо хоть «хвосты» от опыта туда сливал. А то так и остались бы несчастные сорок очков. Девяносто шесть тоже весьма далеки от рекорда, но хоть что-то. Шагов с десяти уже не промахнусь. Но надо еще приблизиться на эту дистанцию.
— Ты кого псами назвал, падаль?!
Ахмед оказался более впечатлительным и первым подскочил ко мне, заслоняя от своего же товарища. Сапогом по ребрам тоже неприятно, но не так, как тычок копья. Я наконец-то разглядел, чем чертов Гамид все время в меня тыкал. А главное, каждый пинок позволял мне, с жалобным воем и всхлипыванием, перекатываться все ближе к крыльцу и стоящему на нем Сабудай-мурзе.
— Я же сказал: оттащите подальше! Что непонятного? — прикрикнул на слуг толстяк. — Зачем ты его сюда катишь?