Будни имперских диверсантов
Шрифт:
Место для лагеря мы все же нашли. Набрели на приличный по размерам полуостров посреди болота, соединенный с «материком» перешейком поросшей кустами земли. Болото в этом месте и без того было достаточно мелким, кочек и мелких островков, так же покрытых невысокой растительностью, вокруг оказалось столько, что заметить участок твердой земли без тщательного исследования не представляется возможным. Для наших целей подходит практически идеально. Упыри, от которых нам едва удалось сбежать всего несколько недель назад, теперь почти не представляют опасности – Свенсон, по нашим рассказам классифицировал эту нежить, и уверенно заявил, что с наступлением холодов они впадают в спячку. Проснуться могут, но не толпой, да и не так уж они страшны, если не бродить по пояс в воде. Эти твари опасны тем, что подбираются незаметно, и безболезненно отворяют кровь, так что жертва сама того не заметив теряет силы и умирает
Найденный полуостров мы тщательно осмотрели, убедились в том, что он отлично подходит, и поспешили вернуться на стоянку. Время уже близилось к рассвету, так что, обрадовав Дромехая тем, что завтра нам предстоит переезд и обустройство, завалились спать. Впрочем, просыпаться всем, кроме Эльзы, пришлось уже через пару часов, так что отдых вышел коротким. При свете дня перебрались на стоянку, шеф, на пару с Дромехаем, принялись раздавать указания по поводу обустройства. Кому копать яму для очага, кому ставить палатки, кто будет устраивать лежки для часовых. Дело находилось для каждого, и, пока очередь не дошла до меня, я выкликнул Ханыгу, и мы с ним отправились на поиски места дислокации вражеских сил. Леди Игульфрид, которой уже досталось какое-то задание, укоризненно проводила нас взглядом, но выдавать не стала – только пообещала наябедничать шефу, куда мы исчезли.
Двигались с большой осторожностью – слишком много свидетельств находящихся поблизости крупных сил попадалось. Следы, мусор, который неизбежно появляется там, где скопилось много разумных, обломанные ветки. Чем дальше продвигались на юг, тем больше встречалось подобных свидетельств. Наконец, где-то через два часа осторожного передвижения, показались первые дома крупного поселка. Часовые, как и положено стояли на некотором отдалении от домов, и как-то даже чересчур часто. Впрочем, даже с такого расстояния было заметно, что село достаточно крупное, чтобы не особо стеснить жителей, в нем могли разместиться еще полтысячи солдат. Мало того, когда мы проползли немного вдоль линии часовых, на окраине села обнаружился еще и палаточный лагерь, установленный в соответствии с последними рекомендациями фортификационной науки. То есть со рвом, частоколом, вышками с часовыми и внушительными воротами, сейчас, правда, распахнутыми настежь, но при этом охранявшимися вполне по-боевому выглядящими дружинниками. Через ворота, правда, сновали в основном ополченцы. В принципе, информации уже было достаточно для анализа, но уходить, не выяснив подробностей, не хотелось.
Система жестовой речи в нашей команде была разработана уже довольно давно, так что вслух говорить не пришлось, обошлись условными знаками. Отошли к дороге и чуть подальше от поселка, за пределы вычищенной от растительности территории. Дальше оставалось только ждать. В северном направлении движение почти отсутствовало, а вот к югу от поселка народ ездил, примерно раз в полчаса. Судя по стуку топоров, доносившемуся из рощи неподалеку, ополченцы для каких-то нужд заготавливали там древесину, и возница на телеге курсировал от леса к поселку, доставляя добытое. Дождавшись, когда груженый транспорт поравняется с местом нашей лежкой, я принялся громко материться.
– Эй, кто там? Чего ругаешься? – заинтересовался кучер. Я, конечно же, отвечать не стал. Как и прекращать ругань. Не дождавшись ответа, ополченец соскочил с телеги, и побрел на звук. На то и был расчет – любому нормальному разумному станет любопытно узнать, по какой причине кто-то столь изобретательно разоряется. Стоило вознице скрыться в кустах, как он тут же потерял сознание. Малозаметная царапина на шее – вряд ли он даже поймет, когда очнется, что внезапный обморок и эта ранка как-то связаны. Можно было убить, и совесть бы меня не мучала – на войне, как на войне. Но это же еще и тело потом прятать, да и обитатели лагеря могут насторожиться, если один из ополченцев так вот внезапно пропадет, при этом практически все время оставаясь на виду у часовых в поселке.
Одежда возницы подошла мне по росту, а вот в плечах дюжий крестьянин был значительно шире, чем я. Ничего страшного – сомневаюсь, что кто-то из вояк внимательно рассматривает недавних крестьян, которых вряд ли сильно давно нагнали в лагерь. Для стороннего наблюдателя извозчик просто остановился возле зарослей кустов, отлучился на минутку с понятной целью, а потом телега продолжила движение. Даже лошадь не заметила смены хозяина, что уж говорить о часовых вокруг поселка, которые и не смотрели особо в нашу сторону. За линию часовых проехали без всяких сложностей – на нас по-прежнему не обращали внимания. Проезжая по центральной улице поселка, почувствовал,
– Эй, парень, удивился один из инженеров, руководивших работниками.
– А куда Густав-то делся?
– Кончился твой Густав, - отмахнулся я. – Нечего было жрать всякую дрянь, как будто голодный! Сидит теперь, воняет на весь лес, спасу никакого нет. Так что покамест я за него. Мне по спине упавшим стволом прилетело, вскользь. Едва-едва с башкой разминулся, помог Всевидящий. Но я пока тоже не работник, вот меня и посадили Густава заменить.
– Отлично, то есть ты еще и в разгрузке помогать не собираешься! – возмутился инженер.
– Да ты посмотри на меня! – возмутился я. – Меня в родной деревне Хворостом прозвали! Куда мне эти бревна таскать? Меня потому и поставили на веревки, что я только к такому делу пригоден, дерево направлять, чтоб упало правильно.
– А, и бог с тобой, еще препираться со всякой швалью, - отмахнулся инженер, и тут же переключил свое внимание на одного из грузчиков. Бедолага как раз чуть не уронил на себя бревно, которое пытался скатить с телеги.
Я под шумок сполз с облучка, и отправился «размяться». Увиденное мне не очень понравилось. Противник готовился, и готовился основательно. Пятнадцать больших возов уже были загружены. Я насчитал десять коромысел – судя по всему, от больших требушетов, способных забросить сорокафунтовый снаряд на двести метров. Несколько дуг от аркобаллист тоже оптимизма не прибавляли. Были и детали от других машин, но я не столь хорошо разбираюсь в артиллерии, чтобы безошибочно угадывать тип машины по ее деталям, сложенным в телегу. Сейчас рабочие строили осадную башню, и из случайно услышанного разговора я понял, что еще три таких же уже готово. Пять возов пока оставались пустыми, а еще двадцать были загружены продовольствием, плюс откуда-то с окраины периодически доносилось овечье блеяние. Значит, еще и стадо овец погонят. Посчитал я и палатки, коих оказалось ровно пятьдесят штук двадцатиместных, так что после несложных подсчетов выходило около тысячи. Но живут в них, похоже, местные тыловики, то бишь ополченцы, интенданты и инженеры. В случае, если мы решим напасть на этот лагерь, они, возможно, растеряются, но даже если так – все равно задавят, просто толпой.
Посмотреть еще что-нибудь полезное не успел – от оставленной телеги понеслась ругань, главным мотивом которой был вопрос «куда подевался этот клятый Хворост?» Дальше испытывать судьбу было бы безответственно, так что я поспешил к своему транспортному средству, на ходу бормоча оправдания. Мне даже хватило наглости попросить помощи, чтобы забраться обратно на облучок – дескать, спина болит. Не помогли – только обругали еще сильнее, и велели передать, чтобы таких тунеядцев как я больше не присылали. Я всем видом показывал злость и недовольство, но в душе был очень доволен. Удачно вышло, что уж там. Возможно, наша авантюра останется незамеченной.
По поселку ехал нарочито медленно – очень опасался, что Ханыга не успеет, но скрипнувшая ось показала, что он все-таки успел. Хорошо, что у повозки есть небольшие борта, иначе даже и не знаю, как вывозил бы коллегу обратно. А так лежит возле борта небольшая кучка тряпья, и лежит себе, надеюсь, никого не заинтересует.
Часовых миновали так же неспешно и спокойно, как въезжали, и по-прежнему остались ни в чем не заподозренными и не узнанными. Провернуть трюк с возвращением законного владельца телеги оказалось чуть сложнее. Я снова остановился возле тех кустов, где мы его оставили, и неторопливо, с достоинством, скрылся в зарослях. А вот дальше пришлось действовать очень быстро. Слава всем богам, у Ханыги была с собой фляжка с вином, так что пока я обратно переодевал Густава, мой напарник пытался залить в него содержимое фляжки так, чтобы ополченец не захлебнулся. Тащить возчика обратно на телегу тоже пришлось Ханыге, чтобы случайному наблюдателю казалось, что из кустов, пошатываясь и нелепо хромая выходит скрюченный один человек, а не двое. Ханыга все же справился, хотя Густав был тяжелее гоблина больше, чем вдвое. Осталось только незаметно шлепнуть лошадь по крупу, животина привычно потрусила по заученному маршруту, увозя спящего возницу.