Будни имперских диверсантов
Шрифт:
Ждать пришлось минут десять. Свенсон уже закончил колдовать над несчастным Бруно и продемонстрировал мне выползшую из бойца личинку. Как бедный Бруно смог пережить излечение без криков, я даже представить не берусь, потому что «операция» проходила без обезболивания, и ему пришлось прочувствовать весь спектр ощущений разумного, через плоть которого прогрызается не такая уж мелкая тварь. Это ведь внедрение происходит безболезненно, а вот выход твари таким путем Свенсон при изготовлении не предусмотрел. Впрочем, несмотря на то, что боец был бледен, а одежду можно было выжимать – так сильно он взмок, вид Бруно имел счастливый. Очень уж страшила его участь, которая его ждала, сработай изделие некроманта штатно.
Те же, кто не участвовал в операции, начали нервничать. Подарки
Дивный, наконец, вернулся в сопровождении богато одетого вельможи. Меня накрыло ощущение ностальгии. Впервые за долгое время, я имел возможность лицезреть представителя своего бывшего народа в его, так сказать, естественном виде. Просто паучьи гвардейцы, как и те двое дивных, что привели нас в штаб, хоть и не скрывали своей природы, но ее и не выпячивали. Выражалось это прежде в сего в современном облачении, характерном как для человеческих государств, так и для империи. Тот же господин, что шел теперь нам навстречу мог похвастаться классической, традиционной одеждой жителя холмов. С некоторой ностальгией я разглядывал богато вышитую золотом светло-синюю тунику, поверх которой был небрежно накинут длинный плащ из шерсти тонкорунных овец, выкрашенный в такой яркий желтый цвет, что мог бы конкурировать с яичным желтком! По краям плащ был обшит ярко-красной окантовкой, по которой шла тонкая вязь вышивки золотой нитью. Основная поверхность плаща, включая капюшон, тоже без вышивки не обошлась, правда там была серебряная нить.
Откровенно говоря, за прошедшие годы я здорово отвык от такого великолепия. В империи столь яркие цвета и вовсе уже давно считаются дурным вкусом, да и в человеческих государствах от этой моды постепенно уходят. Именно поэтому, ослепленный столь ярким сочетанием цветов, я не сразу разглядел мотивы узоров, покрывающих одежду явившегося по наши души дивного. Даже странно – от привычных мне с детства они отличались так сильно, что, пожалуй, не имели вовсе ничего общего! Куда делись растительные мотивы, куда пропал четырехлистный клевер? Теперь для меня стало невозможно определить ни род, ни клан, к которому принадлежит дивный. Определенно, порядки у жителей холмов изменились за время моего отсутствие самым радикальным образом. Орнамент теперь представлял собой тончайшую паутину, в центре которой располагался глаз с узким вертикальным зрачком – внимательный и строгий. Рисунок повторялся в различных вариациях по всей длине и выглядел скорее пугающе, чем красиво.
Пока я разглядывал одного из представителей прежней родни, он сам говорил с десятником. И разговор, надо заметить, принимал неприятный для нас оборот. Сначала дивный со скучающим видом слушал оправдания Штурре. Создавалось впечатление, что ему вообще не слишком интересно, о чем говорит командир отряда. Прервав его на середине слова, сид подытожил:
– Я принимаю твои объяснения, младший брат. Скажи, твой отряд явился сюда в полном составе?
– Да, великий брат. – соврал Штурре. – У нас небольшое баронство, это все люди, кого смог собрать наш господин.
– Что ж, тем лучше. Тогда смотрите на меня. Все! И слушайте!
А дальше он начал петь. Слов разобрать не получалось, как ни прислушивайся. Какой-то невнятный речитатив, очень похожий на то, что читал другой жрец на проповеди, только гораздо быстрее и громче и... яростнее, наверное. Кажется, в этот раз на нас воздействовали чем-то более сильным, концентрированным, чем на общей проповеди. Краем глаза я видел, как впадают в подобие экстаза стражники, охранявшие вход на территорию штаба, да и тот дивный, что привел нас сюда, тоже начал раскачиваться в такт словам вещавшего. Даже там, в лагере, те солдаты, что проходили достаточно близко, замедляли шаг, а потом и вовсе останавливались. Колдовство действовало на всех окружающих, кроме тех, кому оно, собственно, было предназначено. И очень скоро сид это заметил. Он вдруг запнулся на полуслове, прищурился, повел носом, будто принюхиваясь.
Дальше ждать было бессмысленно. Мысль о том, что нас раскрыли, пришла в голову
– Бой! – рявкнул он во все горло, и первым бросился к дивному, после чего пролетел в обратную сторону с приличной скоростью и изумленным воплем. Следующий боец повторил действия шефа в точности, остальные решили немного повременить.
– Из арбалетов! – рявкнул я растерявшимся бойцам, сам судорожно готовясь к выстрелу. Очень сомневаюсь, что удастся убить мага первым выстрелом, но, может, хотя бы получится сбить его с концентрации. Если ударит чем-нибудь мощным – все тут и останемся.
Мой выстрел был первым, и, ожидаемо, неудачным. Хотя я все же заставил мага отмахнуться, чем на несколько секунд отсрочил нашу совместную кончину, а потом подключились уже наши маги. Сначала сработала леди Игульфрид – камень под ногами дивного вдруг размягчился, враг, не ожидавший такого, не успел отскочить и оказался обездвижен. Правда моя любимая все же не подгорный житель, а природная ведьма, поэтому маг остался вполне боеспособен – глубина получившегося болота вышла совсем скромная, даже ниже щиколоток. Сама ведьма после такого колдовства пошатнулась, и едва удержалась на ногах, слишком сложную и непривычную для себя магию применила. В общем, на нее в этом бою можно было больше не рассчитывать. Тем не менее, помощь девушка оказала существенную. Сид, похоже, не ожидал нападения с этой стороны, да еще ему явно показалось сначала, что погружение в породу продолжится, и потому был здорово напуган и серьезно отвлекся от собственной защиты. За это и поплатился – залп от сориентировавшихся диверсантов вышел дружным, целых два болта достигли цели. Грязно выругавшись, колдун выдрал тот, что попал ему в левую руку, и отбросил в сторону. Вслед за древком из раны вылетело не сколько капель крови, часть из них попала на нападающих, отчего те с воплями боли повалились на землю.
Маг на этом не успокоился, а только еще больше разъярился, отчего нам стало совсем кисло – во все стороны от колдуна стали расходиться волны искаженного будто от жара воздуха. Там, где эти искажения соприкасались с человеческой плотью, творились крайне неприятные вещи – она начинала оплывать, будто горячий воск свечи. Двум бойцам, попавшим под удар первыми уже явно ничем нельзя было помочь, а мерзкая магия продолжала распространяться дальше. Большинство бойцов начали спешно убегать подальше, но успевали далеко не все. Например, леди Игульфрид, до сих пор не пришла в себя после своего заклинания, и, похоже, заметила грозящую ей опасность только в последний момент. Какую-то защиту она все-таки успела выставить, но было очевидно, что долго девушка не продержится. Я хотел было броситься на помощь, но понял, что не успеваю. До мага было гораздо ближе, чем до ведьмы, и я рванулся к нему. Мелькнула где-то на краю сознания мысль о том, что с магией у меня свои, особые отношения, и, возможно, колдовство сида на меня не подействует. Ну а если нет – все равно. Смотреть, как мою любимую перемалывает в кровавую кашу я не собирался.
Инстинкт меня не подвел, отчасти. Я действительно беспрепятственно прорвался через волну искажения, правда, процесс этот сопровождался дикой болью, так что я в тот момент не был уверен, удастся ли мне схватить застрявшего в камне бывшего сородича, или в него врежется уже мой труп. Я даже не уверен был, хочу ли я выжить – казалось, что после такого я либо сойду с ума, либо превращусь в беспомощного инвалида. Ощущения были такие, будто кости по всему телу закручиваются спиралью. Удивительно, как мне удалось не потерять сознания.
Впрочем, мое удивление собственной стойкостью не шло ни в какое сравнение с тем изумлением, которое отразилось на лице сида, когда он осознал, что я наглым образом проигнорировал его колдовство. Именно в эту удивленную рожу я и врезался лбом, с разбега, после чего, наконец, потерял сознание. Правда, ненадолго. Очнувшись и открыв глаза, обнаружил вокруг себя множество ног моих товарищей, которые бодро и задорно месили лежавшего совсем рядом колдуна. Каким чудом в этой толчее не затоптали меня самого – неизвестно.