Будьте бдительны! Сборник рассказов
Шрифт:
Последнее он спросил по-румынски.
– Я… - плутоньер опустил голову.
– Ты можешь не верить. Я просто пожалел тебя. Тогда.
– Пожалел, - горько сказал Юрка, садясь на нары.
– Пожалел. Нужна мне была ваша жалость. Сволочи вы. Откупиться думаете?
– Думай, как хочешь, - покорно сказал плутоньер.
– Офицеры сказали, чтобы я тебя отпустил. И просили, чтобы…
– Чтобы я там замолвил за вас словечко, - закончил Юрка.
– Ты можешь просто уйти, - тихо сказал румын.
– Никто не выстрелит. Уходи мальчик… и предоставь нас нашей судьбе и праведному воздаянию Господа,
Он замолчал и сжал голову руками.
Юрка долго смотрел на него. И вдруг чутким инстинктом ещё совсем не взрослого человека, не логикой - душой!
– понял - румын не лжёт, не притворяется, не бьёт на жалость, не играет.
– Дядя Стефан, - тихо сказал Юрка, касаясь его плеча.
– Дядя Стефан… пошли к вашим офицерам. Будем говорить. Слышишь, вставай. Пошли, - и добавил, поднимаясь: - Хватит уже этого… всего.
– Товарищи офицеры, генерал Ромашов.
Два десятка офицеров РНВ, казаков и десантников поднялись, подтягиваясь. В тесном помещении кабинета командующего обороной сразу стало ещё теснее, чем было до этого - когда они сидели.
Вошедший генерал взмахом руки разрешил всем садиться и сел сам. Положил перед собой на стол кулаки. Какое-то время молчал, потом откинулся на спинку кресла и заговорил, глядя по очереди в лицо каждому:
– Итак. Через два часа ваши подразделения должны быть сосредоточены вдоль Елецкой дороги - около Борового. Воздушное прикрытие будут осуществлять шесть Ми-24 и один Ми-28 - все вертолёты, которые есть в нашем распоряжении… Ни один из трофейных "апачей" поднять не удалось. Но я думаю, что этого вполне достаточно. В данный момент, - Ромашов бросил взгляд на часы, - бригада Батяни сосредотачивается вдоль Усманки, на обоих берегах, в двух километрах от Борового. Подозреваю, что противнику об этом известно - кое-кто из гарнизона Рамони успел добраться до Борового. Но, - генерал встал, - это уже не имеет значения. Ни-ка-ко-го. Сделать они ничего не могут.
Офицеры поднялись молча. Генерал снова обвёл их лица взглядом. И вдруг совершенно по-штатски развёл руками:
– Думаю, что это конец блокады, ребята.
– Ура!
– вдруг крикнул кто-то. Лицо генерала стало удивлённым, но… но через несколько секунд кричали уже все - как будто впереди был не бой, а праздник.
С потолка капал холодный конденсат. Стены были покрыты колючим длинным инеем, острым и красивым. На полу тут и там стыли чёрные лужи.
Стоя на коленях возле маленького окошка, Серёжка Ларионов разбитыми губами улыбался наступающему дню.
Снаружи послышалась ругань, удар ноги с треском захлопнул наружнюю ставню. Подвал погрузился в почти полную темноту. В этой темноте послышался веселый голос Сережки:
– Забегали, сволочи.
Ему не откликнулись.
В подвале находились все те из отряда "Штурм", кто уцелел после недавней облавы - кроме Серёжки - Вовка Гоблин, Дю, Леди Ди, Лёшка, Сашок, Пикча и Чикса. И Серёжка не мог их винить в том, что они молчат.
Лёшка
С Серёжкой обращались сперва почти вежливо. Он подозревал, что из-за его командирства. И был почти уверен, что его заложил Бакс - недаром он не вернулся с первого допроса. Если честно, то Серёжка на Бакса даже не злился - хорошо помнил, как почти упал в обморок, когда ему продемонстрировали "набор инструментов".
Странно. Оказалось, что и это можно вытерпеть. Хотя думалось - что невозможно. А теперь, кажется, всё подходило к концу. Их не трогали уже почти сутки. И это могло значить только одно…
Что скоро за ними придут в последний раз.
Серёжка напился из одной лужи - вода была холодной, снеговой, безвкусной. Помог Леди Ди сменить тряпку на лице. Сел - и закусил губу от боли. Судя по всему, на последнем допросе отбили почки…
Ладно. Почти всё.
– Что они там?
– спросил Дю.
– Говоришь, забегали?
– Угу, - кивнул Серёжка.
– Кажется, наши жмут. Мы же это знали, да?
– Знали, - тихо ответил Вовка. Леди Ди погладила по лицу вздрагивающего Лёшку и тоже сказала:
– Знали.
Остальные промолчали, но Серёжка уловил - они не отвечают так же только из-за усталости и боли. А жалеть… что ж, не жалеет никто. Или, может быть, надеются, что в последний момент… как в кино…
Серёжка прислушался к себе. Нет, в нём этой надежды не было. Но было нечто большее, честное слово. Уверенность в том, что всё было сделано всё-таки правильно.
Он прислонился лбом к ледяной стене. Закрыл глаза. "Мамочка, если бы ты знала, как мне больно и… и страшно, мамочка. Я знаю, мамочка, ты жива. И ты, и Катька. А мы с папкой погибли. Но ты не плачь. Не надо плакать. Мы были мужчины и мы погибли, как мужчины…"
– Серый, я там нацарапала, - сказала Чикса. Серёжка вздрогнул и открыл глаза.
– На стене. Ну… чтобы как бы знали. Когда придут. Ты посмотри.
Вставать не хотелось. Но Серёжка оставался командиром. Он встал и пошёл за Чиксой - в дальний угол подвала. Там, где узкие полоски света падали на кирпичи, девчонка чем-то выцарапала - Серёжка напряг зрение, чтобы прочесть…
17 января 20… года отсюда ушли умирать разведчики отряда "Штурм":
– Сергей Ларионов, 12 лет.
– Владимир Тихонов, 12 лет.