Будущее в твоих глазах
Шрифт:
Дверь им открывает высокий человек с нейтрально-напряжённым лицом. Он облачён в зелёный плащ военной полиции, на плече – винтовка.
– Этот дом находится под защитой Её Величества Королевы Хистории Рейсс, – холодно говорит военный, смеряя взглядом то Жана, то Кию. Солдат делает шаг вперёд, вынуждая гостей отступить на несколько ступенек вниз. Кирштейн чувствует, как его плечи волей-неволей, но распрямляются ещё сильнее, и он вытягивается по-офицерски прямо и упорно, словно готовый к любому обстоятельству. К любому вызову. – Если у вас не имеется пропуска, заверенного в штабе, то вы ошиблись дверью.
– Я прихожусь госпоже Кирштейн сыном, думаю, это веское обстоятельство, чтобы войти, – Жан медленно
В доме вдруг слышится звон кастрюли. От неожиданности и военный, и Жан, и Киа вздрагивают – никто явно был не готов к мирской музыке кухонной утвари, столь обыденной, но отдалённо напоминающий что-то похуже – громовые копья, звон столкнувшихся лезвий, стук не зацепившегося якоря УПМ. В коридоре раздаются спешные шаги. Солдат, стоявший в проходе и своими габаритами закрывающий его практически полностью, обеспокоенно развернулся, придерживая на плече звякнувшее ружьё.
– Госпожа Кирштейн, подождите, мне необходимо удостовериться… – но мгновение и, должно быть, в глазах хозяйки дома ему видится что-то, перед чем даже королевский указ бессилен. И военный отходит под напором матери.
– О, Говард, что тут можно проверять, это же мой милый мальчик! – женщина в простом платье с повязанным поверх пастельно-оранжевом фартуком всплёскивает руками, перешагивая порог очень быстро для своего грузного тела. Её ясные глаза блестят от слёз, на губах играет мягкая, но дрожащая улыбка. – Жанчик!
Она не успевает сделать и шага, когда Кирштейн перемахивает ступеньки и заключает её в объятья.
– Жанчик, мой мальчик, это правда ты? – и смеясь, и плача, повторяет женщина, оглаживая плечи сына. – Ты вернулся, мой милый, неужели я не сплю и ты правда вернулся…
– Конечно же это я… Я дома, мама, всё хорошо, – с улыбкой в голосе отвечает Кирштейн. Со спины Киа не видит, но чувствует по звуку, какое умиротворённо счастливое у него лицо. И от этой теплоты, она сдавленно выдыхает, пряча нос в лепестках пиона, и улыбается, рассматривая госпожу Кирштейн. Его маму. Его семью. И её… будущую семью. Её будущую свекровь…
Это была невысокая женщина средних лет. Лицо её покрыла лёгкая паутинка морщин, тело лишилось былой стройности, тёмно-русые волосы, заплетённые в высокий хвост, уже тронула седина. Но всё это нисколько не портило госпожу Марию{?}[В аниме ни разу не упоминается имя мамы Жана, так что я взяла смелость её именовать так.
Христианская традиция переводит имя Мария как «госпожа», что в целом сохраняет канонный смысл её “неназванности”, альтернативная этимологическая версия в происхождении от корня ?????? (m-r-y), означающего мятеж или непослушание, согласуется с подростковым бунтом Жана в следствии негативного материнского комплекса. Так что я довольно уверена в выборе] Кирштейн. Всему причиной были ясные, живые, добрые глаза, словно готовые обнять весь мир. Кия уже встречала подобные – янтарные. Правда, в первую встречу, эти глаза были чуть колкими. Их высокий обладатель сейчас склонялся чуть ли не на добрую треть, чтобы матушка могла держаться ладонями за его щёки, приговаривая, как он исхудал.
– Нет, мама, я жив и полон сил. Почитай газеты – там пишут доказательства. Нельзя спасти мир будучи немощным, верно? – смеётся Жан, а затем оборачивается на Кию, протягивает ей ладонь. Чуть наклоняет голову на бок, подбадривая. – Мама, позволь тебе представить…
Мария с большим усилием заставляет себя перестать смотреть только на сына и оглядывается на Видaль. Разведчице страшно представить, насколько её появление сейчас неуместно в общей картине: госпожа Кирштейн не видела сына долгое время,
Но Жан с уверенной улыбкой манит её подойти ближе, переступить эти разделяющие их ступеньки. И Киа робко подаётся на этот зов, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле, словно норовя выпрыгнуть наружу.
– О, Жанчик, где ты нашёл эту милую цветочницу? – расплывается госпожа Кирштейн в улыбке, с явным интересом оценивая гостью с ног до головы. – Вы, должно быть, недавно приехали к нам, в Трост, милая? Я бы запомнила такую красавицу.
Киа чувствует, как желудок делает кульбит, врезаясь в диафрагму и препятствуя хоть немного вдохнуть. Жан ведь привёл не “цветочницу”. Хоть Киа и любит ухаживать за цветами с детства, её послужной список едва ли таков, каким его желала бы видеть Мария Кирштейн. Жизнь Видaль быстро перетекла из русла обыденности в Разведкорпус с крыльями свободы за спиной, парой мечей в рукоятках и мелких пятнах крови титанов на одежде…
Жан сжимает ладонь невесты, в этом жесте скользят немые слова поддержки, и Киа благодарно сжимает руку в ответ, поднимаясь по ступенькам.
– Мама, позволь представить – Киа Видaль, лейтенант второго ударного и героиня битвы Неба и Земли. Мы познакомились пять лет назад на экспедиции отрядов Разведкорпуса, – Киа уважительно наклоняет голову, собираясь сказать, как ей приятно познакомиться с госпожой Кирштейн лично и что она о ней наслышана, когда Жан неумолимо продолжает выкладывать карты на стол. Слова вгоняют её в краску. С каждым новым Видaль прижимает пионы всё ближе, находя в этих цветах утешение. – Поверь мне, Киа невероятная и удивительная – она самая замечательная из всех, кого я когда-либо встречал или встречу. Не только красивая, как ты видишь, но и очень умная и смелая, знающая и понимающая. Всё это время мы были друг другу надёжной опорой, и с недавней поры мы пообещали, что так будет и впредь…
Видимо, считая больше не быть голословным, он переплетает их пальцы и победно демонстрирует блеск золотых колец. Госпожа Кирштейн прижимает ладонь к груди, на её лице отображается купаж чувств. В столь волнительный момент Киа не может дифференцировать, что это – удивление и страх или удивление и восторг. Холодок въедается под кожу.
Не “цветочница”. Старше. Плоха в готовке. Бесприданница. Едва ли лучший выбор такой замечательной партии, как Кирштейн.
– Так что прошу любить и жаловать, моя чудесная невеста и моё яркое солнце – Киа… – завершив хвалебную оду, Жан, явно довольный сказанным, победно улыбается, смотря на матушку.
Видaль прочищает горло и с почтительным кивком протягивает букет:
– Очень приятно с Вами познакомится, го…спожа… – она не успевает договорить: сбито выдыхает, едва понимая, что случилось. А госпожа Кирштейн уже обнимает её крепко-крепко, будто к сердцу прижимая.
– Мария, милая, зови меня Мария или мама, – смеясь, женщина с улыбкой отстраняется и берёт лицо Видaль в свои ладони, вынуждая девушку чуть наклониться к ней. – Я очень тебе рада, Киа. Как хорошо, что у Жанчика был кто-то, на кого он мог положиться. И я очень надеюсь узнать поближе столь дорогого моему сыну человека. А теперь, не стойте на пороге, милые мои, проходите в дом. Говард, что же ты стоишь, помоги, пожалуйста, с этим мешком. Ох, вы скупили целый рынок!.. Что, Жанчик? Киа тебя надоумила? О, как это мило. Дорогая моя, спасибо тебе. Проходите на кухню, я заварю чай…