Будущую войну выигрывает учитель. Книга первая. Карьера
Шрифт:
Напутствовал меня дядя Петя. Я развернулся и побежал, на ходу крикнув.
– Батюшке с матушкой всё обскажите.
А чо? Грузить дык по полной. Пусть теперь моих предков успокаивают. Ни чего, они кумовья, поругаются – помирятся.
Бегу и думаю, как бы предкам на глаза не попасться, ведь куда они сговариваться ходили, я не интересовался. Вот только сейчас подумал, а что они мне за невесту приглядели? Ведь сдохну от любопытства!
Прибежал в усадьбу, меня тут знали как облупленного, сразу же доложили барину.
Прохор Иванович вышел на крыльцо, вместе с офицериком, оба
Я подошёл к барину и не вскидывая руку к козырьку – громко заорал.
– Ваше благородие, разрешите обратиться к их благородию господину подпрапорщику!
– Разрешаю.
– Ваше благородие, господин подпрапорщик, рекрут Иван, Макаров сын, прибыл для дальнейшего прохождения службы!
– Это, тот самый, мой, ученик о котором я тебе рассказывал, лет ему маленько не хватает, но ничего, видишь какой он здоровый, кроме него в селе рекрутировать некого. Призывного возраста только бабы.
Село у нас было малюсенькое, дворов сорок, едва на деревню наскребалось, однако была церковь, а это статус. Ну и с введением нового прогрессивного способа ведения хозяйства, село начало процветать, люди забыли, что такое неурожай, голод и недоимки. Последнее было страшным. Всё мужское население за недоимки секли.
– А что молодец! пойдёшь ко мне денщиком служить?
Ага, щазз, подпрапорщикам денщик не положен, хочешь бесплатного слугу заиметь, крепостного при себе оставить, за счёт моего барина. Уж как меня в части списать в «запланированные потери рекрута с отдельно взятого села» ты найдёшь способ.
– Ни как нет, ваше благородие, хочу служить матушке императрице!
Офицерик скорчил кислую мину, но настаивать не стал. Денщик, не желающий быть денщиком – плохой денщик. Конечно, он устроит мне сладкую жизнь, по крайней мере, до прибытия в часть, но это всё равно лучше, чем на всю оставшуюся службу.
– Ну что ж, Иван, Матвей Григорьевич запишет тебя в реестр. А пока можешь идти домой. Он погостит у меня ещё пару деньков, я под началом его батюшки служил. (вот это уже было лишнее, не должен барин, перед уже рекрутом, отчитываться, однако проговорился барин, твой косяк, сам и выкручивайся)
– Нельзя мне барин покидать усадьбу. Родители меня женят.
Оба дворянина захохотали, рассказал, значит, шутку про «творить добро налево и направо»
– Хорошо, оставайся, тебя покормят и где переночевать покажут.
И ушли.
И тут появились они, мои предки, полным составом. Не далеко прятались, чтоб лишний раз господам на глаза не попадаться. Отец и дед глядели грозно (ага, я прям испугался) мать и бабка, как-то жалостливо. Молчим. Первым, как глава семьи, заговорил дед, с ухмылкой и каким-то сладко сиропным голосом.
– Пошли, внучок, домой. Наигрался поди уже в солдатов-то, мы тебе сюрприз приготовили.
Ага, так я и поверил. И сладким голосом копируя деда.
– А, что такое сюрприз, вы мне никогда сюрпризов не приготавливали.
Дед посмурнел. А отец выдал.
– Мы тебе новую одежду и новую обувку купили. Сюртук с карманами,
Точно уже к свадьбе решили принарядить. И тут в один голос мать с бабкой.
– Мы тебе невесту сосватали!
Как я не готовился к этому моменту, но всё-таки запаниковал. Срочно, в голове поймать мысль, у меня вроде в голове союзник был, душа выручай, дай мысль. Выкручивайся сам. Вот это мысль.
– Ааа мммм ааа, а кто невеста?
Фух, кажися, кажися, я выгляжу как идиот кажися.
– Да Настасья, дочь Похома за семь домов от нас живёт.
Ну слава богу! от любопытства я теперь не помру!
Девка она хоть и работящая, такие в крестьянских домах ценятся, но полноватая, даже по местным стандартам. А уж по моим, двадцать первого века, дык просто толстая. Вовремя я слинял.
– Пойдём сынок. Уже вечером в церковь надо. Мы уже всё приготовили.
Вот в этом я как раз и не сомневаюсь. Неделю уже на кухне работа кипит, и что-то в погреб сносится. Думали, если я у Петра в мастерской всё время торчу, то не знаю, что дома делается. А почему меня перестали напрягать, по поводу принести чего нить из закромов. И сестрёнки младшие, шушукаются и хихикают, на меня поглядывая. Не знал я только, что на сегодня всё назначено – патриархат блин, без меня – меня женили, вернее сосватали. Очень, очень вовремя я свалил. Решил я, что пора прекращать эту клоунаду, затылком чувствую, как господа в окнах ржут. А дворня дык вообще уши вытянули, завтра всё село ржать будет. И девку жалко, плохого она мне ничего не сделала. Надо исправлять ситуацию, а то ей жизни не дадут. Я тут вроде местный авторитет среди пацанов, давно уже. Более старших отморозков в грязи валял, и синяки ставил. Однажды даже трое хотели меня в стойло поставить, какой там, только друг другу мешались. Всех отметелил, а за то, что в троём – отметелил с особой жестокостью. Продолжаем спектакль по реабилитации доброго имени Настасьи. Говорю, чудь ли не рыдая.
– Матушка, батюшка, дедушка, бабушка, что ж вы мне не сказали, что это Анастасия? Я б уж, конечно, своего года призыва дождался! Я-то думал вы кого другого мне сватаете. А никого другого я не хотел.
Вот пусть теперь подумают, сюрприз это всегда хорошо и весело?
– А теперь уже поздно, как мне объяснили, территория усадьбы приравнивается к территории военной части, и покидать её нельзя. Подсудное дело, кандалы, каторга и Сибирь. А взамест меня – двоих с нашего села в солдаты забреют (я-то всегда ходил лысым, забрили меня уже, или не забрили, не поймёшь)
Отмените свадьбу, а не состоявшимся родственникам скажите, мол, обстоятельство непреодолимой силы. Забрили нашего Ванечку в солдаты, и нет ему пути назад. И давайте уже прощаться, а то меня командир сейчас накажет, и потом всю службу смеяться будет, дразнить маменькиным сынком и бабушкиным внучком. Завтра я ещё тут буду, можно будет увидеться. И вещи мне какие нить принесите на смену, и продуктов в дорогу, и денег на непредвиденные расходы.
Действую по принципу, тётенька дайте воды напиться, а то так есть хочется, аж переночевать негде! Обнялся со всеми, поклонился в пояс, проводил взглядом, повернулся и …!