Бухгалтер Его Величества

Иконникова Ольга

– Металл? – изумляется Клэр. – Но разве металл может быть жидким?

Кажется, она не так невежественна, как я думала.

– Ах, да! – восклицает она через секунду. – Я вспомнила! Ртутью, кажется, лечат чесотку!

На сей раз ее голубые глаза сияют от восторга.

Даже не знаю, что сказать. Вполне возможно, что она права. Я слышала о том, что долгое время ртуть использовали в медицинских целях. Кажется, Иван Грозный лечился ею от сифилиса. Кто же тогда мог знать, что такое лечение приносит куда больше

вреда, чем пользы?

И тогда вся вина герцогини заключается лишь в том, что она подарила милую безделушку Луизе, желая порадовать принцессу.

Но я не готова просто так отступить.

– Нет, сударыня, – снова возражаю я, – ртуть даже в малых количествах может привести к серьезным проблемам со здоровьем. Ее пары настолько токсичны, что могут вызвать бессонницу, потерю памяти, головные боли, повлиять на легкие и почки. А длительное нахождение рядом с источником этих паров может привести к смерти!

Герцогиня чуть бледнеет, и на обычно гладком лбу ее появляются морщинки.

– Кто надоумил вас сделать ее высочеству именно этот подарок? И не советую вам лгать! Предупреждаю – вы можете быть обвинены в государственном преступлении! В покушении на жизнь сестры короля! – я говорю наугад, но запугать ее сейчас – это единственная возможность узнать хоть что-то.

Я мельком смотрю на Луизу. Но принцесса по-прежнему невозмутима. Она ничего не ждет от этого разговора.

– Вы понимаете, с кем разговариваете, ваша светлость? – похоже, Клэр решила, что лучшая защита – нападение. – Я буду жаловаться его величеству!

– Сомневаюсь, что его величество встанет на вашу сторону, сударыня. Его давно уже интересуют причины странной болезни ее высочества, и если вдруг принцессе станет лучше после того, как пастушка исчезнет из ее спальни, боюсь, этого будет достаточно, чтобы отправить вас в тюрьму.

– Что за бред! – Клэр повышает голос, но ее уверенность в собственной правоте, похоже, уменьшается.

– Просто скажите, кто передал вам эту пастушку?

– Да она стояла в моей собственной спальне много лет! – уже почти выкрикивает она. – Что вы скажете на это, ваша светлость?

Тупиковая ситуация. У меня нет ни малейшего доказательства ее вины. Да, возможно, и самой вины вовсе нет. И всё-таки я хватаюсь за соломинку.

– А когда она стояла в вашей спальне, в ведерке пастушки тоже была ртуть?

Герцогиня вдруг закусывает губу, и я впервые замечаю страх в ее глазах. Она еще может соврать, но, кажется, предпочитает сказать правду.

– Нет, – на сей раз голос ее звучит чуть слышно.

Луиза подается вперед, начиная проявлять хоть какие-то эмоции.

– Неужели вам до сих пор это не кажется странным, сударыня? Ртуть налили в ведерко именно перед тем, как отправить статуэтку ее высочеству. А у ее высочества – вот же странное совпадение! – после этого наблюдаются

все признаки отравления ртутью. Более того – как только ее высочество оказалась за пределами дворца, ее здоровье заметно улучшилось. Не правда ли, сударыня, у вас были причины сделать так, чтобы принцесса считала себя больной? Равно как и внушать его величеству мысли о его сумасшествии. Ведь всё это помогало вам приблизиться к цели – убедить короля заключить с Францией невыгодный Тодории договор.

Я снова чувствую гнев. И обиду – за бедную Луизу, за Рейнара и за множество простых людей, которые в этой большой игре стали разменными монетами.

– Это Патрис, – шепчет Клэр. Кажется, так зовут ее мужа. – Это он сказал, что ее высочеству непременно понравится такой подарок. Но я ничего не знала о ртути, клянусь вам! А может быть, и сам Патрис не знал? Или, напротив, он мог полагать, что ртуть окажет на здоровье ее высочества благотворное воздействие.

Да, так тоже могло оказаться. Но я не верю в это. Как, похоже, не верит и сама Клэр.

– Неужели вы настолько жестоки, что могли бы убить меня ради какого-то договора? – ее высочество дрожит, но совсем не от холода. – Сколько вам заплатили за это, сударыня?

Герцогиня бросается к ней, опускается на колени.

– Как вы могли подумать такое, ваше высочество? Да, я не стану скрывать, что моему супругу пообещали вознаграждение, если Тодория перейдет под крыло Франции, но никакие деньги не заставили бы меня хоть чем-то навредить вам. Более того – дело вовсе не в деньгах. Да, я тоже, как могла, старалась убедить вашего брата согласиться на предложение Парижа, но делала это совсем по другой причине. Я люблю его величество!

Я вздрагиваю.

– Подобное заявление не вяжется с вашими действиями, сударыня, – в голосе Луизы появляются усталые нотки.

– Я люблю его величество! – повторяет Клэр, поднимается с колен и пятится к окну. – И я всегда хотела стать его женой.

– Женой? – удивленно переспрашивает принцесса. – Вы сошли с ума, сударыня? Вы не сможете стать женой короля ни при каком раскладе.

– Короля – да, – соглашается герцогиня. – Но вот если бы он перестал быть им…

Неужели она любит его на самом деле? Любит не корону, не власть, а его самого?

– Патрис пообещал, что даст мне развод. Разводы, как вы знаете, с недавних пор во Франции разрешены. Я тешила себя надеждой, что когда я получу свободу, а Рейнар снимет с себя корону, мы сможем быть счастливы вместе.

Ее глаза блестят от слёз. А мне вдруг становится ее жаль. На какие только безумства людей не толкает любовь?

59. Долг и любовь

Я просыпаюсь от шума за окном. Ржание лошадей, голоса и топот ног снующих у крыльца слуг.

Обычно в поместье графа Помпиду утро проходит более спокойно.