Букет прекрасных дам
Шрифт:
Я снял обувь и почувствовал сквозь тонкие носки тепло деревянного пола.
— Сюда иди, — велела Зоя и распахнула дверь.
В небольшой комнатке, обставленной скудно, без всяких потуг на богатство, сидела в продранном кресле маленькая чистая старушка с огромной книгой в руках. Из правого угла на меня сурово и мрачно смотрел образ Николая Угодника.
— Зоюшка, — обрадовалась бабушка, — а это кто с тобой, не разберу никак. Сеня или Петя Клюквин?
— Мама, — нервно воскликнула Зоя, — этот человек из Москвы!..
— Иван Подушкин, — раскланялся я.
— Он все знает про Раю, — выпалила
Бабушка попыталась встать, уронила с колен книгу и испуганно воскликнула:
— Господи, спаси, отведи беду!
— Поздно плакать-то, — выдохнула Зоя и, упав на стул, заголосила: — Сколько лет ждала, от каждого звука вздрагивала, знала, что кто-нибудь прознает и плохо будет. Ждала, ждала и дождалась.
Я опустился на колено, поднял книгу, положил ее на стол и тихо сказал:
— Вам не следует меня бояться, просто расскажите, как все получилось, поверьте, никаких денег не надо, я сам заплачу вам за информацию.
Глава 20
У кого-то из писателей-сатириков, то ли Аверченко, то ли Зощенко, есть рассказ о женщине, которая изменила мужу. Прелюбодейке постоянно казалось, что всем окружающим известно про грех. Стоило кому-нибудь, допустим, в трамвае наступить ей на ногу, дама мигом холодела. Знает, ей-богу, знает, иначе бы не наступил. И так во всем. Кончилось дело тем, что к ней в квартиру позвонил старьевщик и спросил:
— Барахло на продажу есть?
В полном ужасе, доведенная до крайней точки, женщина кинулась перед ним на колени с воплем:
— Все бери, даром, только не рассказывай ничего мужу.
Мигом смекнувший что к чему мужик вывез из квартиры мебель, посуду, одежду.
Рассказ смешной и грустный одновременно. Мучения честного, боязливого человека, совершившего один раз в жизни непотребный поступок, описаны очень точно. Но мне все же казалось, что писатель слегка преувеличил, ну не может человек вести себя так по-идиотски. Теперь же, глядя на дергающуюся, покрытую красными пятнами Зою, понял: может. Более того, способен натворить совершенно невероятное количество глупостей.
Ну посудите сами. Я ни единым словом не обмолвился о том, что мне известны какие-то тайны, и уж, естественно, не просил денег за молчание. Зоя же от ужаса напридумывала бог знает чего, испугалась еще больше и сейчас готова вытряхнуть перед совершенно посторонним человеком тайники души. Так и произошло. Женщина раскрыла рот, и из него хлынула на меня лавина сведений, которые долгие восемнадцать лет хранились под спудом, тщательно спрятанные, но не забытые, потому что забыть такое невозможно. Но начала она свой рассказ издалека.
Жили-были в деревне Красномосковск две семьи, Яковлевы и Сугробовы. Это сейчас Красномосковск носит название города, а тогда был он селом, с крестьянским укладом жизни. Дома Яковлевых и Сугробовых стояли рядом. Костя Яковлев и Зоя Сугробова дружили с детства, вместе ходили в школу, вместе подались после восьмилетки в ПТУ. Костик пошел учиться на шофера, а Зоя на парикмахера. Хорошая профессия для женщины. Не на скотном дворе, с вилами, по пояс в навозе, не в поле с тяпкой, не на стройке
Шло время, Костик ушел в армию, Зоя честно ждала его. Потом он вернулся и сказал родителям, что хочет жениться, естественно, на Зое.
Большинство отцов и матерей обрадовались бы, что сын выбрал хорошую, работящую девушку, да еще знакомую с детства. Живя всю жизнь бок о бок, Яковлевы и Сугробовы могли бы стать хорошими друзьями, но… не стали. Более того, Валентина Сергеевна Яковлева даже не кланялась Анне Ивановне Сугробовой. Такое поведение объяснялось просто.
Родители Кости были обеспеченными людьми. Кулаки, называли их в Красномосковске. В сарае у Яковлевых стояло две коровы, визжали поросята, по двору носились куры. Валентина ездила на рынок торговать молоком, творогом, сметаной. Младшая дочь, сестра Кости, стояла в другом ряду с мясом, цыплятами, яйцами. Дом Яковлевых смотрелся среди остальных деревенских изб как лебедь среди жаб. Высокий, кирпичный, двухэтажный, под железной крышей. Ни отец, ни сын Яковлевы не пили, каждую копейку несли в дом. У них у первых появилась стенка, ковры, телевизор, а потом и вовсе купили автомобиль.
У Сугробовых все было с точностью до наоборот. Домишко самый плохонький, хозяин вечно пьяный, а несчастная Анна Ивановна горбатилась на колхозном поле, пытаясь поставить на ноги дочерей-погодков. Никакой скотины не держали и о телевизоре даже не мечтали.
«Лентяи» — так называли Яковлевы Сугробовых. «Кулаки жадные», — не оставались в долгу соседи.
Понятно теперь, почему желание старших детей создать семью было встречено в штыки с обеих сторон. И если Анна Ивановна поплакала и согласилась, то Валентина Сергеевна стояла насмерть.
— Пойми ты, — втолковывала она неразумному сыну, — Зойка голодранка, нищета беспросветная, да еще лентяйка, зачем нам такая невестка? Вон Ленка Кожина, сватайся к ней, дом полная чаша, все путем, а тут только женишься, мигом ее мать и сестры на шею сядут и ноги свесят.
— Я люблю Зою.
— Тьфу, — плевался отец, — какая там любовь-морковь. Хозяйство надо создавать, семью, а ты сопли разводишь, нет тебе нашего благословения.
Костя был послушным сыном, уважал родителей и никогда с ними не спорил, но в этой ситуации проявил твердость, даже жесткость. Поняв, что отец и мать добром не сдадутся, попросту собрал чемодан, да и перебрался к любимой.
Село загудело. Жизнь в деревне скучная, что такое сериалы, ток-шоу и всякие развлекательные программы, тогда не знали. Единственное удовольствие у баб сплетни. А тут такое дело. Сын Яковлевых, лучший жених в деревне, подался к нищим. Словом, языки замололи, и, когда в воскресенье днем Валентина Сергеевна явилась в сельпо за хлебом, длинная очередь из односельчан мигом примолкла. Яковлева спокойно встала в хвост. Минут пять все молчали, потом Катька Ракова ехидно спросила:
— Что это Костька твой удрал от маменьки?