Букет прекрасных дам
Шрифт:
— Но я ничего не знаю.
— Поэтому и хочу поболтать с Нелей.
— Уж извините за негостеприимство, — перевела разговор на другую тему Лариса, — кофе, чай, коньяк?
— Спасибо, от спиртного откажусь, я за рулем, а кофе с удовольствием.
— Ксюша, — крикнула Лариса, — будь другом, принеси нам кофеек!
— Сейчас, мама, — ответил нежный голосок, и высокая девушка вошла в комнату, — вам натуральный или растворимый?
Я глянул на дочь Ларисы и вздрогнул. Передо мной стояла девушка, безумно похожая на Риту. Те же
— Можно, через кофеварку пропущу? Неохота с джезвой возиться.
— Как хочешь, дорогая, — ласково ответила мать.
Девушка вышла. Кое-как собрав мозги в кучу, я поинтересовался:
— Вам когда-нибудь говорили, что Рита, дочь Ольги, и ваша девочка, похожи, словно родные сестры?
— Сейчас все восемнадцатилетние выглядят одинаково, — улыбнулась собеседница, — мы в их годы хотели выделиться из массы, а у этих все наоборот. К Ксюше порой приходят подруги, так я вздрагиваю, ну чистые близнецы. Кстати, я никогда не видела Риту.
— Она очень интересная девушка, — пробормотал я.
Даже если смыть косметику с Ксюшиного лица и обрить ее наголо, сходство с Ритой не исчезнет. Потому что в данном случае речь идет не об одинаковой одежде, прическе или макияже. Нет, тут общие черты лица, строение черепа, разрез глаз.
Появилась Ксюша с подносом, и я снова вздрогнул. Словно привидение вошло в комнату. Лариса продолжала светски улыбаться.
— Руки помыть не желаете? Ванная по коридору и налево.
Я посетил роскошное, отделанное шикарным кафелем и никелированными штучками помещение, вымыл руки и вернулся в гостиную.
— Вам с сахаром? — спросила Лариса.
— Один кусочек.
— Прошу.
— Благодарю.
— Конфеты?
— О нет, увольте, я не любитель сладкого.
— Сыр? Рекомендую рокфор, вот крекеры.
— Чудесный аромат, — сказал я, поднимая чашечку, — «Амбассадор»?
— Не люблю его, — поморщилась хозяйка, — кисловат. Это «Лавацца Оро».
— Никогда не пил.
— Попробуйте, и станете употреблять только его.
Я сделал глоток.
— Восхитительно!
— Пейте, пейте, — улыбалась Лариса, — Ксюша еще сварит.
Я опустошил чашечку и почувствовал сердцебиение.
— Однако, крепкий.
— Да, — кивнула Лариса, — настоящий мокко, надеюсь, у вас нет проблем с давлением?
— До сих пор не наблюдалось, — еле выдавил из себя я, ощущая головокружение.
Честно говоря, так плохо, как сейчас, мне еще никогда в жизни не было. В ушах звенело, во рту пересохло, в глазах быстро-быстро мелькали вспышки.
— Что с вами? — обеспокоенно подалась в мою сторону Лариса. — Иван Павлович!
Я хотел сказать, что нет никакого повода для беспокойства, открыл рот, увидел, как бешено вертящиеся стены опрокидываются на меня, попытался увернуться, и наступила темнота.
Глава 26
— Иван Павлович, —
— Да, — хотел сказать я, но изо рта вырвалось мычание.
— Иван Павлович, — настаивал голос.
— Вава, очнись, — вплелось сопрано Николетты, — открой глаза.
— Иван Павлович, слышите? — гудел незнакомый дядька. — Ну же…
Я разлепил веки и увидел прямо над собой чудовищный голубой потолок, украшенный золотой лепниной.
— Где я?
— Очнулся, — взвизгнула Николетта, — безобразник, напугал всех!
— Что случилось? — бормотал я, оглядываясь вокруг.
Интересно, каким образом я очутился на кровати в этой совершенно незнакомой комнате, обставленной белой мебелью с золотым орнаментом, да еще абсолютно раздетый. Неизвестный мне мужчина спокойно ответил:
— Вам стало плохо, сильно подскочило давление, раньше были такие казусы? Вы гипертоник?
— Хотите сказать, что я упал в обморок, как институтка?
— Ну, сознание теряют не только истерические особы, — усмехнулся мужчина.
— Вава, — запричитала Николетта, — ужасно, ужасно. Ты мог умереть. Я бы выплакала все глаза, стоя на коленях у памятника, в дождь и снег. Нет, ничто бы не удержало меня от визита к тебе на кладбище.
Я попытался скрыть усмешку. Николетта уже нарисовала в уме образ безутешной матери, оплакивающей сына.
Однажды мои родители заспорили, где провести август. Меня оставляли с нянькой на даче, а сами хотели поехать отдохнуть. Отец, у которого болела печень, хотел отправиться в Ессентуки, маменька, отличавшаяся богатырским здоровьем, намеревалась валяться у моря в писательском доме отдыха в Коктебеле. Но папа впервые в жизни не захотел ей уступить. Поругались они ужасно. И в конце концов отец заявил:
— Хорошо, или едем на воды, или сидим в Подмосковье.
Обозленная Николетта в сердцах выпалила гениальную фразу:
— Ладно, пусть будет по-твоему. Но имей в виду, когда кто-нибудь из нас умрет, я каждое лето стану ездить на море.
Отец просто лишился дара речи, услыхав это заявление.
Вспомнив ту, давнишнюю сцену, я усмехнулся и заметил:
— В черном платье и вуали ты будешь очаровательна.
Потом я увидел Ларису и приподнялся.
— Простите, я нахожусь у вас в доме?
— Конечно, — ответила та.
— Ничего не понимаю.
— Оставьте нас, милые дамы, — сказал врач, — посмотрю больного, и решим, как поступить.
Он быстро вытолкал за дверь Ларису, причитающую Николетту и представился:
— Ну, давайте знакомиться. Хлопов Леонид, домашний доктор Федотовых.
— Как я сюда попал?
— Просто выпили чашечку кофе и упали в обморок. Лариса, естественно, перепугалась, вызвала меня. Сколько вам лет, Иван Павлович?
— Сорок.
— Не хочу вас пугать, — сказал Леонид, — но это самый опасный возраст для мужчин. Многие ушли из жизни, едва успев справить сорокалетие. Высоцкий, например.