Букет прекрасных дам

Донцова Дарья

— А-а-а, пожар, горим, спасайтесь, бегите, помните, как во Владивостоке все сгорели живьем на дискотеке, а-а-а.

Я посмотрел в направлении ее наманикюренного пальчика и увидел, как со стороны одного окна валит дым.

— О-о-о, — взревела толпа и, сметая все на своем пути, ломанулась к выходу.

Хорошо еще, что мы стояли у противоположной стены.

— Это что? — пробормотал я.

— Я подожгла тряпку и сунула ее на подоконник, — гордо заявила Люси.

— Господи, зачем?

— А так сделал патер Браун, — пояснила девушка, — когда не сумел обнаружить

в одном доме тайник. Заорал: пожар, а хозяйка и кинулась к захоронке. Сейчас все на улицу выскочат, и Риту выведут, не дадут же ей погибнуть!

— Дурацкая затея, — возмутился я, глядя, как посетители с визгом ломятся в дверь. — У них небось черный выход имеется. Мы ничегошеньки не узнаем.

— А вот и нет, — радостно выкрикнула Люси, — мне официантка объяснила, их хозяин — жлоб. Специально сделал только один-единственный вход, чтобы никто из обслуги не мог своих приятелей протаскивать и продукты выносить. Войти и выйти можно только здесь. Даже машины с едой и выпивкой по утрам сюда подъезжают и на глазах секьюрити разгружаются!

— Но и впрямь может начаться пожар, с огнем шутки плохи!

— Ой, ерунда, патер Браун тоже тряпки жег. Подымило и перестало. Да оглянись, небось уж и дыма нет. Мама!!!

Напуганный ее визгом, я повернулся и похолодел. Огонь уже рвал занавески, причем сразу на трех окнах, бежали по карнизам и стенам, яркие ручейки стекали на пол.

— Мама!!! — закричала Люси. — Я не хотела.

— Бежим скорей, — велел я и потащил доморощенного Герострата [7] на выход.

7

Герострат — грек, который, чтобы обессмертить свое имя, сжег храм Артемиды Эфесской. (Прим. автора)

Через десять минут мы в ужасе наблюдали, как мощное пламя уничтожает «Ванильный зефир».

— Ужасно, — всхлипывала Люси, — если там кто-то погиб, я покончу жизнь самоубийством!

Я обнял ее за плечи, прижал к себе и, почувствовав, как наши сердца бьются в унисон, сказал:

— Спокойно, дорогая, возьми себя в руки, все давным-давно успели выскочить. Ты закричала: «Пожар», когда он еще не начался, вспомни, мы выбежали одними из последних.

— А официантки?

— Да вон же они!

На улице стояла черная декабрьская ночь, но пламя от «костра» освещало все кругом так ярко, что фигуры присутствующих можно было разглядеть без всякого труда.

— Слава богу, — успокоилась девушка и моментально добавила: — Давай походим вокруг, поищем Риту.

Мы принялись рыскать в толпе. Приехавшие пожарные отгоняли народ, милиционеры спрашивали документы. Кое-кто из посетителей, увидав представителей закона, предпочел спешно ретироваться.

Обойдя двор, я в изнеможении прислонился к стоящему в отдалении от центра событий мусорному баку. Ничего. Сожгли «Ванильный зефир» абсолютно зря. И тут с другой стороны бачка прозвучал грубый голос:

— Бросай ее на снег.

— Простудится, — возразил другой, более интеллигентный.

— Ну

и хрен с ней, наркоша, подумаешь! Обдолбанная вся.

— Хозяин велел ее стеречь!

— Вот пусть сам под нее одеяло и стелит, гляди, опять обоссалась, ну на кой хрен ему эта девка? Бросай ее и пошли, у меня в машине водка есть.

— Нельзя, — возражал другой, — вдруг уйдет.

— В таком виде? — ржал первый. — Да она в полной отключке, под себя ходит, знаешь, сколько ей сегодня вкатили!

— Как же так, без пальто, на снегу, помрет еще.

— Ну и что?

— Так велели стеречь!

— Слышь, Павлуха, — сказал первый, — за десять минут ничего не случится, сюда, к бакам, никто не придет. Пошли, тяпнем — и назад. Давай, давай, не тормози.

Я осторожно заглянул за бак, увидел две удаляющиеся темные фигуры и… Риту, валяющуюся в сугробе. Я мигом вылетел из укрытия и попытался поднять девушку, но попытка не удалась. Тело оказалось каменно тяжелым. Тогда я схватил Маргошу под мышки и волоком потащил к «Жигулям», стараясь не дышать, потому что от внучки хозяйки пахло, как из общественного сортира. Кое-как уложив ее на заднее сиденье, я бросился искать Люси.

— Простите, — схватил меня кто-то за плечо.

Я повернулся.

— Да?

— Вы были свидетелем пожара?

— Ну, можно и так сказать.

— Отчего он возник, по-вашему?

— Неосторожность при курении, — категорически заявил я, — администрация разрешила танцевать с сигаретами, и вот печальный результат. Еще хорошо, что никто не погиб.

— Как вы считаете, что следует сделать, чтобы избежать подобных несчастий?

— Запретить курение в общественных местах, — ответил я и поинтересовался: — А вы кто? Почему спрашиваете?

— Программа «Катастрофа», — ответил парень.

И тут только я увидел в его руке микрофон.

— Эфир завтра в полдень, — предупредил журналист, — сможете на себя полюбоваться.

— Ванечка, — дернула меня за рукав Люси, — ничего…

Я быстро схватил ее за руку и потащил к машине. Домой к Элеоноре мы явились около часа ночи. Слава богу, домработница и кухарка у нее приходящие, и никто не увидел, как мы с Люси втаскивали в квартиру бесчувственную Риту. Впрочем, у меня все еще были сомнения, вдруг это Рая, но, когда я, вызвав домашнего доктора Норы, начал стаскивать с девушки насквозь промокшие, грязные брюки, мой взор упал на шрам чуть ниже колена. Значит, все же перед нами лежала Рита. Этим летом она упала и довольно сильно порезала ногу.

Кое-как мы с Люси раздели Маргошу, обтерли грязное тело влажным полотенцем и натянули на девушку пижаму. Больше ничего сделать не могли. Рита лежала абсолютно безучастно, словно гигантская кукла.

— Она жива? — прошептала в какой-то момент Люси.

— Да, — также шепотом ответил я, — видишь, дышит.

Минут через двадцать раздался звонок и появился врач, милейший Геннадий Сергеевич. Он окинул меня недоуменным взглядом:

— Иван Павлович, голубчик, что с вами?

Я сообразил, что до сих пор расхаживаю по дому в кожаных штанах, уродском свитере, гриндерсах, и сказал: