Булат Окуджава. Вся жизнь – в одной строке

С автором этой книги у меня с первого дня знакомства сложились самые дружеские отношения.

Да и как мне было не подружиться с ним, когда я прочитал не помню уже какой по счёту выпуск альманаха «Голос надежды», восхитился профессионализмом его составителей, сам отдал в этот альманах статью о Булате Окуджаве (её напечатали) и прочитал в нём, что его издателем является не известный мне дотоль

Уже познакомившись с ним, я узнал, что он владелец издательства «Булат», что на его деньги выпущены книги об этом поэте, как правило, насыщенные конкретным материалом, и что он вместе с Львом Шиловым основал народный музей Окуджавы и был его первым директором.

Причём и это делал бескорыстно, не получая за работу денег, а наоборот, тратя свои.

Увы, он не был миллионером, и деньги кончились после выхода девятого выпуска альманаха. На десятый выпуск уже собирали с миру по нитке, и он стал последним. Но все десять выпусков вошли в золотой фонд окуджавоведения, став бесценным материалом для исследователей жизни и творчества поэта.

И книги, которые он издал (в том числе и свои), как правило, оказывались очень неплохими, теперь они уже недоступны читателям. И я на месте нынешних издателей обратил бы на них внимание, переиздав и эти малотиражные книги, и все выпуски бесценного альманаха. Думаю, что в накладе они не остались бы.

Марат подарил мне собственные книги, не только исследовательские – об Окуджаве («Его университеты», «Булат Окуджава: “…из самого начала”»), но и художественные: «Жизнь – впереди», «Ничего страшнее тыквы», «Однажды бывший советский пролетарий», «Неблагодарный труд писателя». Последняя его книга «Всё, что исхожено» вышла в издательстве «Ридеро», в ней собраны весёлые, как бы наивные, а на самом деле невероятно психологичные рассказики Гизатулина, чью манеру уже не спутаешь с чьей-нибудь другой.

Вот и в книге, которую вы открыли, Марат выступает во всех своих ипостасях: скрупулёзный и добросовестный исследователь, незаурядный журналист, умеющий в интервью разговорить человека, нащупать и показать индивидуальность собеседника. Даже не просто незаурядный, но журналист высшего класса, так использующий нередактированные записи своего диктофона, что они становятся страницами естественной неприкрашенной жизни. Впрочем, последнее – это ещё и свойство художественного дара, которым щедро наделён писатель Гизатулин.

Не говорю уже о том, что о многом из жизни его героя вы узнаете впервые. Так было и в прежних его книгах об Окуджаве, где нередко собраны факты, обнаруженные именно Гизатулиным, до него неизвестные.

Мне кажется, что в этом смысл эпиграфа, в который вынесено стихотворение Булата 1961 года. «Публикуется впервые» – это и предупреждение о том, что уготовано читателю в новой книге, и указание на суть знакомого художнического метода автора, которому уже приходилось опираться на не опубликованные прежде материалы, открывать их читающей публике.

Да уж, что говорить, тексты Булата Окуджавы, которые публикуются впервые, в этой книге представлены исключительно

Вспоминаю, как пел Булат в своём кругу, как просили его иногда: «Спой такую-то…» – и как он нередко отвечал: «Ну что ты, это очень слабая песня!»

Поэтому, читая здесь иной газетный текст, написанный газетчиком Булатом, или иное его стихотворение, напечатанное много лет назад в калужской газете, думаю: «А согласился бы Булат на такое перепечатывание? Разрешил бы перепечатать?»

Правда, словно предчувствуя возможные вопросы, автор, посылая мне свою рукопись, предупредил: «Книга состоит из двух частей – повестушки “По Смоленской дороге” и очерка про Тарусу. Они объединены под одной обложкой не только географическими обстоятельствами, но и схожим списком действующих лиц. И может показаться, что это одно, но нет, это разные произведения».

Надеюсь, что читатели это поймут, хотя и «повестушка» здесь тоже документальная и, стало быть, как и очерк, основана на документе.

Вижу, что Марат Гизатулин поставил перед собой сложную и неблагодарную задачу, особенно публикуя очерки, написанные Булатом по редакционному заданию, или так называемые «датские» стихи (то есть к определённой дате). Такие вещи даже в полных собраниях сочинений писателя печатаются в служебных, а не в основных разделах (справедливости ради замечу, что и Гизатулин поместил их в приложениях, но это не совсем то, что приложения в томе собрания сочинений!).

С другой стороны, приведу цитату из письма друга Гизатулина, литературного критика Леонида Соколова, прочитавшего эту книгу в рукописи:

«…“плохие”, “датские”, заказные стихи, а также прочая белиберда про коровники и кукурузу в твоей книге намного важнее, чем “хорошие” стихи и описание чего-то грандиозного и великого. Потому что 50-е годы – это уже Куликовская битва и Ледовое побоище, которые никак не понять, пока не попробуешь – и для этого понимания, чем хуже, тем лучше. Вот это вытравливание “незначительного” всяких пустяков и портит любые книги “о времени и о себе” – разумеется, как в книгах именно такого сверхпристального вглядывания в эпоху, когда день за днём проходило вызревание незаурядного автора. Ты как раз и копаешься в “плохих” песнях, которые и сам Окуджава рад бы забыть, потому что ты в состоянии убедительно объяснить, что стоит за этими неудачами. Ведь что-то об авторе и времени в этом тексте наверняка сказалось! Ведь ты же не упиваешься тем, что, мол, посмотрите, какой тут автор неуклюжий, а показываешь подноготную текста».

Пожалуй, с таким пониманием явления я соглашусь.

Соглашусь и замечу, что анализ текста занимал Гизатулина в последнюю очередь. Многие газетные статьи и стихи опубликованы автором в приложениях без какого-либо разбора, даны как свершившийся факт. Для автора, исследователя, гораздо менее важны профессиональные и поэтические качества газетных статей и опубликованных в газете стихов, чем сам факт их нахождения, обнаружения, установления их места в творческой биографии Булата Окуджавы.