Бунтарь Гейдж
Шрифт:
Тор и Велакс смотрят на его карты, и их глаза округляются, когда доктор сгребает кучу кредитов к своей стороне стола обеими руками.
— Рада видеть, что вы поладили, — говорю я.
— С этим грязным плутом? — Велакс спрашивает, хмурясь на врача. — Я терплю его только для того, чтобы опустошить его карманы.
— Похоже, у тебя идет как надо, — говорит Гейдж.
* * *
Следующие несколько дней проходят как в тумане. Я провожу все утро, наблюдая, как мужчины обсуждают, как они планируют помешать Гаю. Обычно дискуссию ведет Гейдж, у которого никогда не заканчиваются идеи или решения
Наши вечера в основном проводятся в ожидании. Мы знаем, что Гай ждет, пока Магнари не переместят тотем, а до тех пор не можем сделать ничего. И, несмотря на мои попытки и желания держать дистанцию, я все больше и больше провожу времени с Гейджем. Мы захаживаем в грибное кафе ради класанских бургеров. Ездим на его импульсном байке, который, как я теперь знаю, является моделью Тектон… эм… хорошо, я перестала слушать, но он быстрый, и выглядит сексуально. Я имею в виду, он выглядит сексуально в любом случае, но наблюдая за ним, это дает мне всевозможные непослушные мысли, которые идут полностью против моих благих намерений. Мы едем за город, и Гейдж показывает мне, как он проверяет следы и необычные сигналы. Он говорит, что мы ищем признаки прибытия команды наемников, поэтому я стараюсь уделять пристальное внимание, хотя, по общему признанию, трачу тревожное количество времени, обращая внимание на него, а не на то, что он делает.
Хотя он все еще может быть дерзким, абразивным, а иногда и совершенно грубым, в нем есть нечто большее. И с каждым днем, я начинаю видеть, это за его грубой внешностью. Но я также понимаю, что внутри него есть что-то еще. Что-то темное и испорченное, что Гейдж пытается скрыть. Оно показывает себя в отдаленном взгляде, который у него иногда появляется, или как его голос становится грустным или ровным при упоминании определенных вещей, особенно его прошлого. Как бы ни старалась, я не могу заставить его рассказать мне о том, кем он был до всего этого или каким было его детство. Он как закрытая книга на эту тему.
Ночи — это самое худшее. Когда мы возвращаемся в общую комнату гостиницы после какого-то небольшого приключения, в которое попали, а остальные спят в постели, мы с Гейджем оказываемся в подвешенном состоянии. Знаю, что он хочет двигаться дальше, и, честно говоря, я тоже. Но мне страшно. Мне кажется, что, если бы я не хотела этого так сильно, это не испугало бы меня. Меня волнует, что, сделав один шаг, я перепрыгну через край, и никогда не смогу вернуться. И ручеек вины, который проходит через каждый забавный момент, превращается в потоп каждый раз, когда думаю об этом. Как я могу жить, если делаю что-то, что помешает спасти мою маму?
Так что каждая ночь заканчивается одинаково: он ждет, наблюдая за мной с тяжелыми глазами и почти обнадеживающим взглядом. И я говорю спокойной ночи и ухожу в свою комнату.
16
Гейдж
Это наш шестой день в городе, когда пузырь между мной и Арией лопается. Я знал, что это произойдет. Никогда не позволял женщине подобраться так близко. Я все еще держал ее на эмоциональном
Я думаю, что хорошо скрываю свое настроение, но, как обычно, она видит все.
— Что случилось? — Спрашивает она, когда мы идем по одной из главных улиц города.
— Ничего.
— Нет, это не так. Если я должна доверять тебе, свою защиту, тебе тоже придется начать доверять мне. Так что расскажи немного, или я… Я сама попаду в неприятности.
Я смеюсь.
— Ты что?
— Верно. Пойду разозлю какого-нибудь страшного инопланетянина.
— Зачем тебе это делать?
— Потому что ты хочешь защитить меня. Так что теперь единственный способ обезопасить меня — это рассказать. Иначе я сведу с ума большого, страшного инопланетянина и он навредит мне. И это будет твоя вина.
Рамона смеется, ее металлический голос звучит громко в тихом утреннем шуме голосов.
— Она мне нравится. Она умнее тебя.
Я смотрю на нее, прежде чем обратить внимание на Арию.
— Большой страшный инопланетянин? — Спрашиваю я. — Как я?
Она вздыхает.
— Я буду продолжать сводить с ума больших страшных инопланетян, пока их не станет так много, что ты не сможешь остановить их всех.
— Я принес много патронов…
— Ты… — она топает ногой, действительно топает ногой. — Просто расскажи!
Ее гнев уже поднял мне настроение, но у меня нет желания открывать эти двери. Я даже не навещаю их в безопасности собственного разума. Слишком много крови и разрушений в моем прошлом.
— Нет, — говорю я небрежно. — Если ты начнешь что-то, просто знай, что их кровь на твоих руках. Я вскрою их черепа, прежде чем они смогут дотронуться до тебя. Мне все равно, сколько времени это займет.
Она выглядит так, будто собирается проверить меня, но в итоге стонет.
— Я просто хочу помочь тебе.
— Мне не нужна помощь. Я этого не заслуживаю, — говорю я.
— Каждый заслуживает помощи, — говорит она. — Знаешь, раньше я думала, что не заслуживаю помощи. Что была просто тряпкой, которая брала то, что жизнь бросала ей. Но посмотри на меня сейчас. Если бы не ты, я бы не была так близка… я имею в виду, мы бы не были так близки к завершению этой миссии.
Я сужаю глаза.
— Почему ты действительно хочешь это сделать? Я не попадусь на это. Ты не военного типа, и не похожа на патриота.
Она хмурится.
— Ты закрываешься как моллюск и ждешь, что я расскажу про себя?
— Как…?
— Моллюск, глупый! Ну, имею в виду, думаю, ты не должен знать, что такое моллюск. Однажды я смотрела видео о них на «Надежде». Они были существами с земли, которые было очень трудно раскрыть, но иногда в них спрятаны ценные жемчужины.
Я ухмыляюсь.
— Как женщины?
— Что? — Спрашивает она.
— Трудно раскрыть, но это стоит того, чтобы попасть внутрь.
Ее рот на секунду остается открытым, а затем она закрывает его, сердито указывая пальцем на меня.