Буран 2.0
Шрифт:
Президент замолчал. После паузы заговорил фэбээровец, спросил:
– Господин президент, про момент появления Джексона расскажите максимально подробно. Вы упомянули про некую странность. В чём она состояла? Может быть, вам удалось что-то вспомнить, о чём вчера вы не сказали? Может быть, у вас за ночь возникли какие-нибудь мысли по этому поводу, или предположения, пусть даже самые невероятные? Мне важна любая деталь.
Президент оторвался от разглядывания пейзажа за окном и посмотрел на следователя:
– Сам
– Простите, а в чём эта странность проявилась?
– То, как он шёл и как себя вёл. Джексон – бывший «морской котик», у него походка подтянутая, как у любого военного, а вчера он шёл иначе: осторожно и неуверенно. Кроме того, он, хоть и держал меня на мушке, но глазами вертел по сторонам, словно впервые попал в Овальный кабинет и раритеты на стенах ему в диковинку. Как и вам, к примеру.
Следователь смутился:
– Простите, но я первый раз в Белом доме – вряд ли когда-нибудь придётся побывать здесь снова.
– Вот-вот, в первый раз… Вы не смущайтесь, это особое место – здесь все в первый раз ведут себя с любопытством. И он также… Смотрел кругом, словно ничего этого никогда не видел.
– И?
– Вы знаете, страха не было. Я почему-то сразу понял, что происходит. Эмоций не было вообще. Говорят, в минуту смертельной опасности у человека вся жизнь перед глазами проходит. У меня не так. Всё было спокойно, как сейчас, но только тогда на меня был ещё направлен пистолет. Да, вот что! Вчера в суматохе я этого не осознавал, а агентов, что восстанавливали картину нападения, волновали внешние детали, да и мне то, что я хочу сейчас сказать, представлялось вчера несущественным и казалось результатом стресса.
Президент снова замолчал, что-то обдумывая или вспоминая.
– Мне вчера показалось, что время остановилось. Или чудовищно замедлилось. Перед столом Джонсон остановился, и мы долго, бесконечно долго смотрели друг другу в глаза. Так долго, что я не выдержал этой пытки, схватил со стола то, что под руку попалось, и бросил в него… Стоп! Может быть, всё же… – Президент повернулся к столу и пошарил по вороху бумаг, что в беспорядке – видимо, со времени покушения – были разбросаны по столу. Медленно сел в президентское кресло, попеременно открыл один за другим ящики стола и так же медленно произнёс:
– Нету.
– Что случилось, господин президент?
Вместо ответа президент ещё раз переворошил бумаги со стола, переставил с места на место телефон правительственной связи.
– Печать.
– Что печать?
– Я бросил в него большую печать Соединённых Штатов.
– Ту самую? Реликвию?
– Ту самую, с двумя оттисками. А что мне оставалось делать? Безропотно ждать смерти, как агнец на заклании? Наверное, да. А так схватил, что попалось под руку.
– Понимаю… А он что?
– Он мой снаряд поймал и почему-то медлил, не стрелял.
– От сильного стресса – такое не редкость, господин президент.
– …Мне помогли встать, по требованию охраны мы спустились в бункер. А печать так и не нашли. Обшарили весь Овальный кабинет, потом весь дом. Печать, да ещё в футляре – это не иголка.
– В карманах арестованного тоже ничего не было.
– Я знаю: его обшарили первого, сразу. И эта подозрительная, нелепая смерть…
– Как раз это в порядке вещей. От исполнителей избавляются. Всегда. Вспомните Ли Харви Освальда.
– Да, но того пристрелили, а здесь что случилось? Он был отравлен? Что за препарат ему ввели?
– Абсолютно безопасное сильное тонизирующее средство. Дело не в препарате. Этого человека просто отключили.
– Как это?
– Отключили от жизни за ненадобностью. У него не было шансов. Он при любом раскладе был бы убит. И если бы покушение удалось – к счастью, этого не произошло, – или же, в нашем случае, как не оправдавшего ожиданий. Мы сталкиваемся с таким уже не первый раз.
– «Мы» – это кто?
– ФБР. Точнее – наш отдел. Есть указание всем отделам, всем подразделениям полиции, что, если где-то люди умирают при странных обстоятельствах, или происходят события, которым нет логического объяснения, или в случае внезапного кардинального изменения поведения адекватных в прошлом людей (как вчера, к примеру), то отправлять информацию к нам. Мы собираем статистику и пытаемся систематизировать полученные данные, чтобы в конечном итоге понять, что происходит.
– И что, много в нашей жизни такого… э-э-э… необъяснимого?
– Не хочу вас расстраивать, господин президент, но работы нам хватает. Правда, много информационного шума, но сейчас мы научились его фильтровать, и база собранных фактов достаточно объективна.
– На основании собранных данных можно ли делать уже какие-нибудь выводы? Объяснить, как человек, которому безоговорочно доверяли, решился на убийство? И куда пропала печать? Возврат этой реликвии – это вопрос государственной важности. Она пропала здесь. Хотя по регламенту должна находиться у госсекретаря. Он хранитель большой печати. Я боюсь, что это нарушение может нам обоим стоить карьеры, но это просто мелочь по сравнению с последствиями, которые могут наступить, если она не отыщется.