Буря кристаллов
Шрифт:
Тим тряхнул головой, отгоняя знакомую жажду. Оказывать столько почестей безмозглому венику нет никакого желания.
— Что происходит, Ирт Флаа? Не стоит отдавать концы на родной планете. Это Пояс Холода лишает тебя сил и разума или что-то совсем другое? Истинные боги Орфорта — кто они?
В поднятых на борт узлах, буграх и рваных плетях человеческая форма почти не угадывалась. Тим прикрыл глаза, вызывая ее в памяти. Присутствие рядом перекаченного морпеха с белыми, меняющими размер глазами избавляло от одиночества. А груда бесформенных останков оставляла один на один с потоком сомнений.
—
В авиетке не было операционного стола. Но ложементы являлись одновременно капсулами эвакуации и имели встроенный реанимационный комплект. Могли склеить рану, впрыснуть препараты кроветворения, накачать тело кислородом. Все это полезно для человека, не для изоморфа.
Возвращение на корабль тоже не имело смысла. Даже полностью оснащенный реанимационный модуль крейсера не принес никакой пользы инопланетному организму в предыдущий обморок. Остается оставить Ирта как есть, ждать и заниматься делом. Продолжать собирать данные для Маршала роев.
— Мы летим к Стенам Флаа, слышишь, Ирт? Ты хотел войти в них на собственных ногах. Первым. А теперь среди бурелома, в который ты превратился, и ступни не найду. Не надейся, что потащу тебя вместо вязанки для обогрева. Похоже, пропустишь все веселье.
Тима бросило в жар от собственной наглости, а груда плоти на ложементе даже не дрогнула. А вдруг это все же конец? Что он там твердил про слабость клеток в Поясе холода, потерю души и месть бредовых богов… Нет, вряд ли хозяин Чаги может так быстро сдаться. В прошлый раз, не подавая признаков жизни, он слышал все, что рассказал Тим. Возможно, это не значило ничего, а возможно… Они связаны даже больше, чем кажется.
— Придется с тобой разговаривать, чудовище. А тебе — слушать голос. Ты так любишь выискивать мои слабости. Пролезть незаметно в голову, вытащить слова, чтобы посмеяться. Буду специально для тебя разъяснять каждое действие.
Тим поежился, подавляя приступы ломки. Не станет же он загонять себе в вены иглы и ростки изоморфа, разбросанные по ложементу. Надеясь на несуществующую помощь, на спасение, которого неоткуда ждать, он посмотрел сквозь купол авиетки в даль чужого мира.
Голый, затянутый серостью холм поднимался позади разгромленных и медленно тускнеющих Просторов. На его вершине, на фоне холодного, серебристого неба Орфорта, отчетливо нарисовалась высокая человеческая фигура.
Первое, что осознал Тим, это как сильно дрожат руки. Не от ломки, от волнения. Оно за пару мгновений разогнало сердце и сбило дыхание. Он подскочил к проекционному пульту и настроил обзор к линии горизонта. Но с фокусом приближения к шагающей по холму фигуре медлил. Вдруг приглючилось? Резко выдохнув, потянул картинку и вывел человека на проекционный стол. Спутанные волосы спускались ниже плеч, мешались с длинной, неопределенного цвета бородой. Она основательно затянула щеки, к тому же голову облегал свободный капюшон. Одежда походила на многослойный балахон, затянутым на месте талии. На ней же висело странное орудие — длинная окаменевшая ветвь с развернутыми вниз лезвиями.
При минус пяти за бортом в платье из тех же волокон что и мешок Чаги далеко не прогуляешься. Путника спасало только количество тряпок. Тим увеличил лицо и понял, кто перед ним. Выпуклые
Когда машина мягко опустилась на Землю, Людвиг уже стоял безмолвной соляной статуей и наблюдал за приземлением. Он казался потрясённым, но не обрадованным. Выкинув из головы страхи и тяжелые мысли, Тим распечатал борт и прыгнул наружу. Оставшееся расстояние прошел быстрым широким шагом, борясь со сковывающим чувством вины и вглядываясь в лицо бывшего навигатора "Сияющего", застывшее в мучительной гримасе неверия.
— Людвиг? — хрипло каркнул Тим.
Но тот молчал. Обветренные губы едва заметно дрогнули, но не издали ни звука.
— Ты узнаешь меня? Это я, Тимоти Граув.
Людвиг моргнул, край рта напрягся, съезжая вниз, взгляд поплыл, размываясь.
— Адмирал?
Голос прозвучал тихо, неуверенно, больше походил на шелест слабого ветра.
— Был когда-то, — кивнул он, испытывая огромное облегчение от одного лишь вопроса.
Людвиг бросил беспомощный взгляд за спину Тима на неподвижную авиетку. Неожиданно качнулся и рухнул на колени, закрывая грязными руками лицо. Тим растерялся, но, услышав глухой всхлип, опустился рядом. Обхватил Людвига руками и прижал к себе. Тонкая ткань скафандра не пропускала холод, не давала ощутить грубую колючесть балахона, но как потряхивало тело рядом, чувствовалось остро и больно. Словно самого прошивал электрический ток.
— Не надо, успокойся. Все будет хорошо, — Тим сдавил найденного товарища в объятиях. — Прости, Людвиг, я тебя подвел. Всех вас подвел.
Тот помотал головой и затих. Закаменел в кольце рук.
— Пойдем, — Тим, поднимаясь, потянул его за собой. — Тебя надо согреть для начала.
Внутри авиетки они перемещались молча. Тим налил стакан теплой воды из синтезатора, бросил вакуумную упаковку стандартного скафандра и открыл душевую кабину. Людвиг должен сам знать, куда идти и что делать. Но двигался он неуверенно, в медленном напряжении, будто сквозь вязкую субстанцию. На Тима не смотрел, щурился по сторонам. Проекционный стол, панели ручного управления, упругие изгибы ложементов, — все удостоилось рассматривания, только не бывший командир.
Внутренняя скованность каждого из них заставляла держать дистанцию. Она стала даже ощутимее после того, как Швардеубер выбрался из душа, узнаваемый и, одновременно, совершенно чужой. После уничтожения растительности на худом лице у крыльев носа проступили складки, линии удлиненного подбородка стали резче. Все говорило о жизни полной лишений и невеселых мыслей. Людвиг был старше своего адмирала на десяток лет, но сейчас выглядел так, что и на все тридцать. Он прошел мимо Тима и застыл у купола. Игнорирует виновника своих страданий или не может поверить, что Просторы Орфорта остались за силовым щитом?