Буря в Кловерфилде
Шрифт:
— Разве богиня не сказала тебе? — удивленно спросил Александр.
— Нет.
— Странно. А награду ты уже получил? Она потрясающая, правда?
— Это ведь ты принес священную рощу в жертву Калунне. Мне награды не полагается.
— Она сказала, что мы оба ее получим. Ты давно с ней говорил?
Джеральд сглотнул.
Давно.
— Ты не знаешь, чем была занята Беата последние два дня?
— Госпожа Хоффман хотела провести какой-то ритуал, для чего ей потребовался ноготь священника. Может, она колдует где-то в лесу? А? Что, любимая? Голди говорит, что их на ритуал не звали, а ночью
— Может. До встречи в участке, — Джеральд повесил трубку.
Тревога нарастала.
Единственной, кто мог точно ответить на его вопрос, была Калунна. Нужно было спросить ее, хоть и не хотелось.
Джеральд поспешил на вересковые пустоши. Быстро спросит и уйдет, пока голову не посетили предательские мысли о спокойной жизни полицейского в Кловерфилде, который ночами спит в постели, а не носится по лесам в облике призрачного пса, и жена которого — обычная женщина, а не ведьма. Но стоило ему подумать об этом, как мысль застряла у него в голове. Не думать, не думать! Почему так трудно не думать? Беата! Он хочет знать, где его жена, и пришел за этим.
На вересковых пустошах было тихо и темно. Джеральд сощурился, и его глаза засветились голубоватым светом: маленькое удобство сохраняющееся как в собачьем облике, так и в человеческом.
И тогда он увидел огромный вересковый купол, возвышающийся прямо на пустоши. Это явно была магия Калунны, но зачем она его создала? Джеральд помялся и подошел вплотную. Вереск разошелся в стороны, открывая ему проход, и он вошел внутрь. Ветви тут же сомкнулись обратно. Внутри парили светлячки, создавая уютную полутьму, в которой, однако, можно было разглядеть две сидящие фигуры и огромное зеркало.
У Джеральда отлегло от сердца.
— Прости за беспокойство, о Калунна. Я искал Беату. Вы заняты каким-то ритуалом?
— Нет. Беата отправилась в загробный мир, сражаться с Мавис. А я слежу, чтобы она сумела выбраться назад до того, как погибнет.
Джеральд замер.
— Но ведь Мавис жива.
— Кто это сказал?
— Она же теперь ученица Беаты, Ясмин.
— Ты плохо слушал. Мавис, Кхира и Лавена мертвы. Они в загробном мире, и Беата отправилась драться с ними, чтобы освободить души девушек, запертых там же.
Он похолодел и уставился на фигуру жены. Беата сидела неподвижно и никак не реагировала на их разговор. Калунна держала ее за плечи.
— Но почему она там одна?
— Потому что вы все сочли ее сумасшедшей, когда она огласила мою волю. Ты обвинил ее в том, что она прикрывается ею, чтобы нарушить закон, — голос Калунны был очень ровным, — но с каких пор людские законы для тебя более значимы, чем мои приказы?
Тишина, повисшая после этого вопроса, пригнула Джеральда к земле. Он поспешил опуститься на колени.
— Твоя воля выше всех законов.
— Неужели? Почему же ты посмел сомневаться в ней?
— Я сомневался в словах Беаты и ее поступках. Я просто ошибся. Прошу, прости меня.
— Прощу. Если Беата вернется живой. А вот если погибнет, из-за окружения, бросившего ее в трудный момент, я позабочусь о том, чтобы рядом с ней были более надежные люди. А не такие, как ты. Она вознесет их на вершины власти, одарит вечной молодостью, богатством и своей любовью.
Джеральд окаменел. Калунна все-таки прочла его мысли. Все.
Беата была в смертельной опасности.
Джеральд запаниковал. Он же только на пару дней уехал, как это вышло?
— Но она ведь победит? Она вернется живой?
— Не знаю. Я не вижу будущее, связанное с загробным миром. Там его просто нет. Джеральд, я тут поняла, что в Хисшире один человек оскорбил меня, не оставив подношения.
— В Хисшире? Кто был настолько глуп? — Джеральд тут же ухватился за это. — Позволь, я немедленно его покараю. Куда мне идти?
Калунна усмехнулась и повернула к нему голову. Взгляд у нее был недобрый.
— Беата сейчас не имеет возможности двигаться. И ты знал, что ее нет два дня. Ты заходил в свой дом. Где ТВОЕ подношение мне?
Джеральду показалось, что он рухнул в ледяную воду с головой. И тонет в ней.
— Я… забыл, — с трудом выдавил он.
— Забыл, что мне надо оставлять подношения? Или забыл обо мне в принципе? Как забываешь теперь о моих праздниках, если тебе о них не напомнят?
— Я приму любое наказание, — он пал ниц и склонил голову, чтобы не видеть лиловых глаз Калунны.
Он чувствовал себя голым и лишенным кожи под ними. Вересковая богиня знала все. От нее было не скрыться. И он вызвал ее гнев.
— Думаешь отделаться так легко? Я не закончила, а только начала. Я не караю за глупые мысли, но твои повлекли за собой поступки. Ты начал избегать своей службы. Решил, что новые ученицы опасны и требуют присмотра, а сам отправился отдыхать в Кловерфилд. Если ты думал, что это Мавис, Кхира и Лавена, то как посмел оставить моих будущих жриц в опасности?
— Беата сказала, что на своих землях ты не допустишь, чтобы им навредили, — пробормотал Джеральд.
— И это дало тебе оправдание сбежать развлекаться. В таких случаях ты с удовольствием прислушиваешься к ее словам, как я погляжу. А вот если она говорит что-то, задевающее твою мужскую гордость, ты споришь как упертый баран и с места не сдвинешься, пока не получишь желаемого. Я отдала тебе в жены свою главную жрицу, потому что ты клялся ее любить, беречь и быть ей опорой во всем. И что же я вижу? Беата мечется и бьется, совершает безумные поступки, а ты уезжаешь к любовнице, с которой легко и приятно. Еще и возвращаться не хочешь. Жалеешь, что твоя жена — ведьма и честна с тобой, а не врет, что ваш брак заключен по любви и взаимному согласию. Что, дозволяя тебе любовниц, предупреждает о равных условиях для себя. Что слишком независима и не прилагает усилий, чтобы тебя удержать, соперничая с другой женщиной. Ты называешь это «игнорированием» и, оскорбившись, вновь используешь обиду, как повод сбежать к любовнице. Твоя самооценка выросла, и Беата стала для тебя неудобна. Ты научился сравнивать ее с другими женщинами. Я зря благословила ваш брак, да?