Буря в Кловерфилде

Алимова Светлана

— Нет.

— Друидка Лавена — прекрасная целительница, умна и очень красива. Она сумеет стать нашим новым символом.

— И будет хуже старого.

Беата вздохнула.

— Она не отвечает? — спросил Питер.

— Отвечает. Моя богиня, прошу тебя, явись нам.

Калунна не ответила и не появилась. Беата с Питером стояли на вересковых пустошах одни.

— Калунна?

Тишина. Пустота.

Беате стало ужасно неуютно.

— Ты сердишься на меня?

— Я не являюсь недостойным чужакам.

И, да, я сержусь на тебя.

— Моя богиня, я знаю, что Адалинда будет счастлива рядом с тобой. Что ты любишь своих жриц. Ты воскресила ее и наделила многими дарами. Но она обречена петь, не покидая твоей клетки, и однажды поймет это. Поймет, почему у нее никогда не родится мальчик, и почему ее муж сходит с ума от страха за нее. Она не будет поверхностной вечно. И тогда Адалинда станет несчастной.

— Ничего подобного. Беата, ты зациклена на чужой свободе. Пытаешься вручить ее даже тем, кому она никогда не была нужна. Голодный предпочтет миску супа, а не свободу. Больной — лекарство, а не разрешение умереть когда захочет. Твои кецали сейчас свободны абсолютно от всего, но они мечтают лишь о том, чтобы избавиться от этой свободы и вновь исполнять твои приказы.

— Почему бы не дать Адалинде выбор?

— Потому что она — моя жрица. Свой выбор она сделала давным-давно. Как и ты.

Беата вздохнула.

— Она не придет? — неуверенно спросил Питер. — Может, надо было оставить подношение?

— Попробуй.

Питер откашлялся и поклонился.

— Со всем почтением я прошу хозяйку этих земель принять мой скромный дар, откликнуться и выслушать мои слова.

Он вынул из кармана золотое ожерелье и осторожно положил под куст вереска. Замер, глядя на него.

Ожерелье исчезло.

— Говори.

Питер дернулся.

— Ты это слышала?

— Да. Говори скорее, пока Калунна слушает.

Питер глубоко вздохнул и принялся рассказывать о Лавене. Ее красоте и уме, колдовских талантах и пользе, что она принесет культу вересковой богини. Ему явно было неловко говорить в пустоту, но он старался. Беата молча слушала.

— Таким образом, я уверен, что Лавена будет вам очень полезна и счастлива вступить в ваш культ, — Питер вновь закашлялся, — и прошу вас отпустить Адалинду, как мы и договаривались.

Калунна не ответила ему.

— Моя богиня?

— Я откликнулась и выслушала его. На этом все.

Беата закатила глаза. Ну да, формальное подношение, формальный ответ.

— О вересковая богиня, вечно юная и вечно прекрасная, прошу, ответь мне, кто из ведьм сейчас лучше: Лавена или Адалинда? Кто сильнее? — спросила она вслух.

— Адалинда. Лавена.

— Что она имеет ввиду? — тихо спросил Питер.

Беата и сама растерялась, но быстро сообразила.

— Адалинда лучше, но Лавена сильнее. Можно ли заменить одну другой?

— Можно. Но не нужно, —

насмешливо ответила Калунна.

— Ты выполнишь свою часть сделки с Питером?

— Выполню.

Вновь повисла тишина. Похоже, Калунна собиралась отвечать формально до самого конца.

— Питер, у тебя есть еще что-нибудь ценное? Если есть, сделай подношение и попроси Калунну поговорить с тобой об Адалинде, Лавене и вашей сделке, — велела Беата.

Тот поспешно оставил под кустом вереска дорогие часы.

Калунна забрала их и раздраженно вздохнула.

— Он не выполнил свою часть сделки. Лавена и Адалинда сейчас равны. А он должен был найти ведьму лучше моей жрицы.

— Но Лавена лучше. Я уверен в этом, — горячо возразил Питер, — она талантливая, умная, красивая и…

— Я это уже слышала. Сейчас они равны.

Беата задумалась.

— А можно как-то изменить это?

— Можно. Но вам обоим это не понравится.

— Почему?

— У Лавены есть один скрытый талант, и она может использовать его, чтобы Кловерфилд пал к моим ногам. Тогда она окажется полезнее Адалинды.

Питер вскинулся.

— Что ей нужно сделать?

— То, что не под силу Адалинде. Адалинда умеет лишь исцелять болезни. Лавена — напускать их на целые города. Летучая мышь отличный фамильяр: она может вытягивать любую заразу из людей, но куда-то же ее нужно сбрасывать? Поэтому вокруг Кловерфилда бушевали эпидемии, а в нем самом — нет. Пусть покажет свой талант и заразит чумой сто человек оттуда. А через три дня исцелит, но так, чтобы никто не умер. Тогда я признаю, что она лучше Адалинды.

Питер побледнел.

— Но как же люди? А если что-то пойдет не так, и кто-то скончается, или зараза распространится по городу? Это же жестоко и совершенно неэтично!

Калунна засмеялась.

— Тогда все останется как есть. И моя Адалинда будет лучше Лавены.

Беата похолодела.

— Моя богиня, ты это серьезно?

— Ты хотела выбор, и я дала вам его. Полная свобода. Делайте что хотите.

— И ты исполнишь обещание?

— Я — богиня. Я всегда исполняю свои обещания. Если Лавена выполнит мое условие, я признаю ее лучшей и отпущу Адалинду на свободу, как ты и хотела.

Беата судорожно соображала. Люди пострадают, но после такого ковен Тринадцати можно будет обвинить в нападении на город. Горожане придут в ярость, и мэр не сможет остаться в стороне. Если скрыть, кто именно напустил болезнь, то Лавена выступит их спасительницей, и ее репутация взлетит до небес. Адалинда будет свободна, Питер счастлив, их будущие дети родятся обычными людьми, Кловерфилд падет к ногам вересковой богини, а Беата узнает и сообщит Джейкобу Салливану, что случилось с его дочерью, после чего культ Калунны окончательно укрепится в городе. Все останутся в выигрыше.