Буря в Па-де-Кале
Шрифт:
– Княгиня еще не оправилась после смерти подруги, – прошипела она. – Лимонаду! – скомандовала Божена лакею в обычном, европейском дезабилье.
Вечер Зизевской в восточном стиле заканчивался.
– О, Елизавета Артемьевна, как я вас понимаю, – проговорил я сочувственно. – Но и вы поймите меня! Я открою вам одну тайну…
– Какую? – Лиза обрела, наконец, дар речи.
– Мне поручено выяснить обстоятельства смерти вашей подруги!
– Разве вы полицейский? – Княгиня Данилина нервно теребила свое жемчужное ожерелье. –
– Елизавета Артемьевна, – вступилась за меня кузина, – Якову можно доверять! К тому же сама Нарышкина…
– Я слышала, милая Божена Феликсовна, что вы в ссоре с Марьей Антоновной, – ядовито заявила Данилина. – Откуда вам знать, что думает обо всем этом первая фрейлина в государстве? Вы склонны верить своему брату, но…
– Недавно я предпринял вояж в Кале, и Дарья Михайловна уверяла меня, что именно вы проводили на корабль покойную Ольгу, – я блефовал: родственница графини ничего не знала наверняка. – Вы не могли не знать: зачем она едет во Францию?! Вы не могли не знать о ее загадочном похитителе!
– Да, – сдалась, наконец, княгиня, – я провожала ее на фрегат! Но больше мне ни о чем не известно! Знаю только одно: Ольгу никто не похищал и ни к чему не принуждал!
– Ну, неужели вы не знаете имени ее таинственного поклонника?! Позвольте вам не поверить, – развел я руками.
– Поклонников у нее была тьма! – в ответ пожала плечами Елизавета Артемьевна. – При ее-то красоте и уме… А уж кому она сама отдавала предпочтение, одному богу известно! Ольга никогда не была особенно откровенной.
– Она увлекалась живописью… Вы тоже? – У меня в памяти неожиданно всплыл вырванный листок из альбома.
– А какое это имеет отношение к делу? – изумилась княгиня, покраснев еще больше.
– В общем-то, никакого, – произнес я задумчиво. – Вы с ней позировали какому-нибудь художнику?
– О! – усмехнулась Божена, – Елизавета Артемьевна любит бывать в художественном салоне на Мойке у портретиста Войчевского! У него всегда так интересно! Я ему тоже как-то позировала…
Мне невольно вспомнились слова Филиппа о том, что он оставил раненого незнакомца у Певческого моста. Значит, человек с фрегата «Стрела» тоже мог бывать в том салоне…
– Этот художник держит салон у Певческого моста? – поинтересовался я.
Мне казалось, что я близок к разгадке. Оставалось только найти человека, который ранил меня. Я не сомневался, что письмо у него, и что в скором времени с легкой руки Алексея Андреевича Аракчеева оно окажется в министерстве, о чем своевременно донесут Императору… Так же я не сомневался и в том, что именно этот человек был любовником Ольги. По его поручению она выкрала письмо у меня, а потом, возможно, не захотела, по какой-то причине, отдать его соблазнителю, вследствие чего он и выбросил ее из окна.
Елизавета Данилина неохотно качнула головой в знак
– А инициалы «А» и «В» вам о чем-нибудь говорят? – осведомился я, не особенно надеясь на чудо.
– Знаете, Яков Андреевич, сколько в Петербурге человек с такими инициалами? – истерически усмехнулась княгиня. – Сотня! Или, может быть, тысяча!
– Догадываюсь, – ответил я в том же тоне. – Но все же, если кто-то из окружения Ольги, то есть графини Александровой имел такие инициалы, вы не могли бы…
Когда я назвал покойную графиню по имени, Божена Зизевская и графиня Данилина одновременно удивленно подняли брови. После чего Кузина одарила меня уничижительным взглядом. Мне показалось, что она обо всем догадалась.
– Я не знаю человека с такими инициалами, – стояла на своем Елизавета Артемьевна, однако нижняя, чуть оттопыренная губа у нее от волнения слегка подрагивала.
В это мгновение дверь отворилась, и диванную покинул тот офицер, который говорил об Аракчееве.
– Кто это? – осведомился я у кузины.
– Поручик Ларин, – отозвалась Божена Феликсовна, – Эраст Андреевич. Умен, но болтун! Да на язык больно остер.
Тем временем княгиня Данилина набросила себе на плечи кружевную мантилью, попрощалась с нами кивком головы и скрылась на лестнице.
– Быстра как ветер! – воскликнул я. Мне снова ум пришла буря в Па-де Кале.
– Яков, твоя дурная привычка волочиться за каждой юбкой когда-нибудь погубит тебя! – в ответ отозвалась моя златокудрая Цирцея.
– Вы ошибаетесь на мой счет, – улыбнулся я. – Я смогу где-нибудь с ним увидеться? – кивнул я в след уходящему офицеру.
– Я дам тебе его адрес, – вздохнула Зизевская.
Я вернулся домой далеко за полночь, но Мира все еще не спала. Она в кружевном малиновом пеньюаре расхаживала по бальной комнате, отражаясь во множестве освященных зеркал. Ее волосы были распущены, и волнами струились до талии. Я заметил у нее на пальце перстень с рубинами – мой подарок ей на рождения.
– Как прошел вечер? – тихо спросила Мира, прижавшись ко мне и обняв за плечи. – От тебя пахнет моей родиной, – улыбнулась индианка, уткнувшись мне в грудь лицом. – Твоя кузина, и впрямь, редкая женщина! Она помогла тебе?
– Да, – я кивнул, – я узнал много нового в ее салоне! И думаю, кое-что пойдет мне на пользу! – Я пересказал индианке все, что произошло со мной у Зизевской.
– Очень интересно, – промолвила Мира. – Мне кажется, что ты на верном пути…
– Мне тоже так кажется, – отозвался я. – А где Юкио?
– Охраняет твой кабинет, – усмехнулась моя индианка. – Кстати, к тебе приходил человек от Кутузова…
– Что он сказал? – взволнованно спросил я у Миры.
– Ничего, – пожала плечами индианка. – Он не захотел говорить со мной. Ему нужен исключительно ты!