Бутафория
Шрифт:
— Что такое?
— Ты можешь лечь рядом.
— Лечь в кровать с самой Нурой Амалией Саатре? — раздумчиво протягивает Вильям, вальяжно раздеваясь по пути ко мне.
— Молча, Вильям. Молча, и, желательно, не трогая меня за задницу, — предупреждаю я заранее.
— И в мыслях не было! — ужасается парень. — А за грудь можно?
Даже нет сил отвечать.
Через минуту я чувствую, как Вильям ложится рядом и укрывает меня одеялом. Мои глаза непроизвольно закатываются, а далее я уже чувствую, что просто не в силах их открыть. Вот знаете, как по утрам, когда в семь часов звенит будильник, а тебе в восемь на учёбу. Ты
…а затем просыпаешься в настоящем кошмаре. Мой телефон разрывается на части. Ведь перед сном я выключаю режим полёта. Меня будит звонок матери. Похоже, этих звонков было целое множество. Вильям, видимо, будит меня уже не первую минуту. Моё плечо болит от его толчков и ударов.
— Нура! — орёт мать, — где ты?!
— В Лондоне, мама, — зеваю я. — Что случилось?
— Твой отец, он был здесь, разговаривал со мной. Я рассказала ему о том, что ты улетела в Лондон с подругой, и он решил полететь за тобой, — мама начинает истерически рыдать. Мне становится не по себе. Что-то случилось. Я вскакиваю с постели, оставив Вильяма одного. Ухожу в ванную комнату и закрываю за собой дверь. Делаю всё это максимально быстро.
— Что случилось, мама? Отец решил встретиться со мной? — радуюсь я. Но моя мать почему-то плачет. Можно сказать, бьётся в истерике.
— Он улетел совсем недавно, чтобы увидеть тебя. Самолёт разбился, Нура. Твой отец погиб.
Мой телефон падает вниз и разбивается о кафель. Ноги начинают подкашиваться, а к горлу поступает ком. Мой отец решил встретиться со мной и летел следующим рейсом. Воздух перестаёт поступать в лёгкие.
— Виль… Вильям, — глухо зову я. Паника накрывает с головой. Я не могу дышать. Слышу, как сильно бьётся сердце. Вильям врывается в ванную и хватает меня за плечи. Разворачивает к себе и начинает трясти с невероятной силой, будто хочет вытряхнуть из меня весь дух. Это не помогает. Я рыдаю, и моё тело постоянно тянет вниз. Хочется забиться где-нибудь под ванную и пролежать там, пока не станет лучше.
Лучше уже никогда не станет.
Мою спину обдаёт холодным потом, в глазах начинает темнеть. Я вижу, как сильно напуган Вильям, он просто не знает, что сейчас делать. Он не хочет оставлять меня одну, и не знает, стоит ли звать на помощь. Его тело крепко прижимается к моему, я чувствую своими рёбрами, как бьётся его сердце. Мир вокруг нас перестал существовать. Остались лишь мы втроём. Вильям, я и паническая атака. Парень начинает гладить меня по голове, целовать в лоб, говорить, что всё будет хорошо. Он понятия не имеет, что произошло, но определённо точно догадывается, что случилось что-то ужасное, необратимое.
Дыхание начинает приходить в норму. Рука Вильяма продолжает гладить мой затылок, спину. Вторая его рука держит мою потную ладонь. Его голова находится на моей макушке. Кажется, теперь его тоже начинает трясти.
— Мой отец полетел за мной в Лондон, чтобы увидеться. Самолёт разбился. Он умер, — выдыхаю я и роняю голову на плечо Вильяма, который простоял в сгорбленном виде несчётное количество времени.
— И я виновата в его смерти.
Комментарий к Остались лишь мы втроём
Прошу прощение за задержку.
Виновата вдвойне.
Ведь написала лютую дичь и полнейшую жесть.
Просто простите.
========== Попала
The Script — Flares
Вильям помогает мне умыться и возвращает моё обмякшее тело в кровать. Снимает с меня вещи. Надевает майку поверх лифчика. Стеснение отходит на последний план, сейчас мне плевать, будь я хоть голая. Вильям тем временем накрывает меня одеялом, а сам возвращается в ванную. Какое-то время я слышу, как он ругается, пытаясь починить мой телефон. Я думаю о том, что моя мать сейчас дома сходит с ума так же, как и я. Только вот моей маме сейчас в разы хуже, чем мне. Она потеряла мужа, с которым прожила восемнадцать лет, и понятия не имеет, что сейчас чувствует её дочь. Где она, с кем, что делает, и как переживает смерть отца. Она не знает, а я даже не помню наизусть её номер. Я не смогу позвонить ей снова. Мой телефон разбит вдребезги.
Вильям возвращается из ванной и приносит мне осколки от экрана вместе с остатками телефона. Я так сильно швырнула его и тем самым разбила о кафель, даже не подумав о последствиях. Магнуссон садится рядом со мной, берёт в руки свой телефон и начинает с кем-то очень долго переписываться. Через час в дверь начинают стучать. Ещё через полминуты я вижу перед собой испуганное и заплаканное лицо своей лучшей подруги.
— Нура, — Вильям садится рядом с Евой и начинает гладить меня по лицу, — я оставлю вас наедине. Но я скоро вернусь, хорошо? Ты знаешь, мне нужно кое-что сделать.
Его ладонь продолжает гладить мою щеку, а Ева ошарашенно наблюдает за происходящим.
— Да, — выдавливаю я охрипшим голосом.
— Ева поможет тебе, только попроси, поняла? — настаивает парень, с заботой накрыв мою руку своей.
— Да, — повторяю я, лишь бы от меня отцепились.
Он собирает все необходимое, кошелёк, паспорт, визу, другие необходимые документы, подтверждающие личность (мало ли), и через пару секунд Вильяма и след простыл. Меня вдруг охватывает паника, я подрываюсь с кровати с мыслью о том, вдруг Магнуссон не вернётся так же, как и мой отец?
— Эй, послушай, — Ева хватает меня за руки и делает так, чтобы я всё своё внимание уделила именно ей. — Сейчас я тебя слегка подкрашу, уберу синяки под глазами, одену тебя, и мы сходим в одно потрясающее место. Хорошо?
— Хорошо, — отвечаю я на автомате, хотя ни хера не хорошо. Что же здесь хорошего? После осознания того, что мой отец погиб (а до меня дошло далеко не сразу), мне уже ничего не хочется. Моя мечта разбилась вдребезги, когда я услышала ужасные новости по телефону. Этот город всегда будет ассоциироваться с самым ужасным событием в моей жизни. Город, который я в детстве рисовала в альбомах. Город, который был для меня недосягаем. И вот теперь я здесь, и я очень несчастна. Получается, не в достопримечательностях счастье.
И я бросила трубку тогда. Смела винить отца в том, что он променял семью на другую женщину. Я ведь даже и половины всего не знаю. Понятия не имею, почему он решил так поступить. Может, была причина? Наверняка. Я точно знаю. У мамы уже год едет крыша, она выряжается как поп-звезда, включает караоке ночью, и делает всё это будто специально, чтобы вывести из себя живущих с ней под одной крышей людей. Может, отцу надоело. Может, она ему изменила. Если в последнем я права, значит моей матери сейчас очень плохо. Чувство вины сжирает человека изнутри похлеще червей в гробу. День-два — и человека не стало.