«Был жестокий бой»
Шрифт:
Почти не сговариваясь, мы уселись в широченные кожаные кресла.
— Были б они чуток поменьше… — мечтательно произнёс командир роты. — Можно было бы эти креслица экспроприировать. Одно подарили бы комбату. А второе я поставил бы в своей каптёрке!
— Ну, да. — согласился я. — Только они слишком широкие. Бойцы тащить замучатся. А у него и стол шикарный!
— Ага! — ответил ротный. — Только он неразборный. И как они всё это сюда втащили? Через окна что ли?
Мы немного помолчали, наслаждаясь сладостным моментом победителей… Хоть и косвенных, но всё-таки победителей… Затем я вспомнил ту женщину…
— Ты внизу труп видел? — спросил я своего командира. — Там женщина…
—
Меня опять передёрнуло.
— Убили. — сказал я. — Сначала раздели полностью. Потом ещё живую посадили на кол. На черенок большой лопаты. Она кричала… И они выпустили длинную очередь. прямо в её лицо.
Командир роты молча выслушал мои отрывистые объяснения, а потом коротко выдал своё ответное отношение ко всему произошедшему.
— Вот суки!.. Их бы так!
Мы опять замолчали. Но не прошло и десятка секунд, как капитан Батолин решительно поднялся из массивного кресла.
— Пойду, посмотрю! — сказал он, направляясь вниз.
А я остался на втором этаже. Мне почему-то не хотелось прямо сейчас идти на этот первый этаж. Я прошёлся по близлежащим комнатам, стараясь запомнить всё увиденное… Возможно для того, чтобы новые впечатления побыстрей заслонили ту картину… Которую я недавно наблюдал с особой тщательностью, даже инее подозревая о надвигающемся ужасе.
Так я дошёл до следующего лестничного пролёта. По нему я спустился вниз. И тут я увидел в коридоре большущую авиабомбу. Она преспокойненько лежала на бетонном полу, не внушая никакой тревоги. В длину этот боеприпас достигал почти что человеческого роста. А в диаметре — чуть больше полуметра. Бомба лежала на боку как новенькая. Словно это вовсе не она пробила девять верхних этажей… Словно её осторожно внесли сюда на руках, да так и оставили.
Я осторожно обошёл неразорвавшуюся бомбу, внимательно осматривая её со всех сторон. Она выглядела совершенно неповреждённой и только в носовой части имелась небольшая вмятина. Я вновь обошёл бомбу и обследовал её со стороны стабилизатора. По моим предположениям именно здесь, то есть где-то в хвостовой части, должен располагаться взрыватель. Я, конечно же, и не собирался обезвреживать этот неразорвавшийся боеприпас, поскольку выкручивать взрыватель из несдетонировавшей авиабомбы… На это безумие мог согласиться только сумасшедший… Или же полный дилетант в военном деле. Просто мне было интересно узнать, где же именно располагается взрыватель этой махины.
Но я так и не обнаружил этот механизм с детонатором. Тут рядом было кое-что поинтереснее. А именно- отсутствующая плита перекрытия. Ведь неразорвавшаяся авиабомба лежала в самом холле Президентского Дворца. И в паре метров от данного боеприпаса зияла огромная прямоугольная дыра. Когда-то здесь была обыкновенная бетонная плита. Но откуда-то сверху прилетела бетонобойная бомба… Наверняка, точно такая же как и эта «дура»… И в подвальном помещении Дворца произошёл мощный взрыв. И одна из бетонных плит просто-напросто исчезла. Как я ни старался, но мне не удалось обнаружить остатки этой плиты ни внизу, то есть в подвале, ни на первом этаже.
Затем меня заинтересовал сам подвал. естественно, что он был тёмным и пугающе жутким. У меня имелся с собой электрический фонарик. Но мой инстинкт самосохранения быстренько подсказал мне то, что и батареи в фонаре почти разрядились, и верёвок у нас сейчас нет, и лестниц тоже…
— И вообще!.. — сказал напоследок голос инстинкта самосохранения. — Ну, его на фиг!.. Этот подвал!
Я вздохнул и мысленно с ним согласился. Ведь на сегодняшний день на нашу долю уже выпало столько переживаний и нервных стрессов, что этого
Обратно мы ехали молча. Я прокручивал в своих мыслях всё то, что мне довелось сегодня увидеть. И чей-то бронежилет на парапете, и сгоревшую БМПешку, и странноватый взгляд пехотного командира, и забавляющихся разведчиков, и труп знакомого мне старика, и подбитый нашими вражеский танк Т-72, и эту неразорвавшуюся авиабомбу, и личный кабинет чеченского Президента… Но чаще всего в моей памяти появлялось мёртвое тело женщины, лежавшее на бетонном полу дудаевского Дворца. Мы так и не смогли определить её национальность… Как, впрочем, и то, славянка это была или же представительница восточных народов. Но кем бы ни была эта убитая женщина… Она являлась чьей-то дочерью и чьей-то сестрой, чьей-то женой и, самое главное, чьей-то матерью…
«А ведь учёные утверждают, что все люди планеты Земля являются очень дальними родственниками. А если исходить из Божьих заповедей, то и подавно. Ведь согласно этому все люди произошли от Адама и Евы… Как тут ни рассуждай, но все мы являемся ближними или очень дальними родственниками…»
И тут получилось так, что эту несчастную женщину сначала догола раздели, затем посадили на длинный черенок и только потом убили длинной очередью, выпущенной прямо в её лицо. Причём, когда она дико кричала от страшной боли. И всё это зверство сотворили двуногие твари, которые когда-то были милыми мальчиками, потом угловатыми подростками, затем застенчивыми юношами и, наконец-то, взрослыми мужчинами… А спустя какое-то время они оказались на этой войне, которая и лишила их прежнего человеческого облика. Так эти сильные мужчины превратились в безжалостных извергов. В двуногое отребье рода человеческого.
И к этим нелюдям уже становилось бессмысленным обращать тот короткий вопрос… «За что?» Эти выродки всё равно бы его не поняли. Если они ещё живы… Ведь потерявшие человеческий облик живут очень недолго. Война пожирает их прежде всех остальных. И это уже закон.
Этот страшный вопрос «За что?» всё ещё рвался в серое небо из полуоткрытого рта мёртвого старика с запрокинутой головой. Этот прямой вопрос был последним в сознании умиравших в Чечне солдат. Этот недоумённый вопрос застыл на мёртвых устах погибших мирных жителей. Этот немой вопрос сквозил во взглядах тяжелораненых, постепенно уходящих в небытие уже с госпитальных коек.
«За что?»
И этот безжалостный беспощадный вопрос был адресован именно нам. Всё ещё живым соотечественникам и согражданам, товарищам и просто знакомым, коллегам по работе и незнакомым прохожим, очень уж отдалённым нашим родственникам и самым близким людям…
«За что?» — спрашивали они все.
Этот вопрос доносился, доносится и ещё долго будет доноситься до нашего всеобщего сознания. Этот жуткий вопрос задавали, задают и ещё будут задавать те, кого уже нет рядом с нами. Они лежат в братских и отдельных могилах. Их наспех закидали землёй или попросту сложили в ближайшую воронку. Они уже мёртвыми корчились в огне пожара или тихонечко лежали на своём бетонном полу. Это их тела размеренно покачивались на носилках похоронной команды или же тряслись мелкой дрожью при взлётах-посадках.