Были два друга
Шрифт:
– Даша, не думай, что я стараюсь навязать тебе свои взгляды на жизнь. Нет, я очень ценю твою чистоту, порядочность. Мне просто жаль тебя, молодая ты, неопытная. Я тоже была когда-то такой глупой трусихой, - говорила Лидия, пуская изо рта колечками дым.
– Знаю, как тяжело тебе живется. Нет ничего унизительнее, чем бедность для красивой женщины. На твоем месте я не прозябала бы, как ты, а жила по-настоящему.
Даша хорошо понимала, что значит в устах Лидии жить по-настоящему.
– Захотелось вина, пей в свое
– Подвернулся интересный мужчина, прибери его к рукам, гни в бараний рог, пока он тебя не согнул. Когда нужно, будь ласкова и по-женски нежна, где нужно - жестокой и беспощадной. Лишь бы в глазах своего покорного раба не теряла женской обаятельности. Жизнь человека коротка, а молодость - мгновение. Спеши насладиться всем, чтобы на старости лет не вздыхать о жизни, растраченной по мелочам. А всякие там моральные принципы - чепуха. Как бы ты честно ни жила, люди все равно осудят тебя даже за то, что ты лучше их.
В дверь постучались.
– Можно!
– ответила Лидия.
Вошел мужчина средних лет в светло-сером габардиновом макинтоше, в зеленой велюровой шляпе. Круглое румяное лицо его производило такое впечатление, что этот здоровяк всем доволен и умеет жить весело и беззаботно.
– А, Жорж! Вот кстати, - обрадовалась хозяйка.
Жорж снял шляпу, поцеловал руку Лидии, с улыбкой сытого добродушного человека посмотрел на Дашу.
– Это моя подруга. Правда, хорошенькая?
– Прелесть!
– воскликнул Жорж и поднес Дашину руку к губам. Даша засмущалась. Ей никто еще не целовал руку.
– Даша ужасная идеалистка, - сказала Лидия, закуривая новую папиросу.
– Это очень мило. В свое время я тоже был идеалистом, - проговорил Жорж. Голос у него был сочный.
– Что-то я не замечаю твоего идеализма, - усмехнулась Лидия, наблюдая за тем, как он присматривается к Даше.
– Возраст, Лидочка, уже не тот. Идеализму я отдал дань в молодости.
– Садись с нами обедать. Только вино у нас кончилось, - сказала Лидия.
– За этим дело не станет. Извините, я отлучусь на одну минутку.
– ответил Жорж, больше обращаясь к Даше. Надел шляпу и вышел. Даша встала из-за стола.
– Я пойду, - сказала она. Лидия подошла к ней, обняла.
– Никуда я тебя не пущу. Сейчас вернется Жорка. Он хороший, хотя, как все мужчины, скот. Но он лучше других.
– Ты с ним дружишь?
– Какая тут, в чертях, дружба! Просто живу с ним. У него уйма денег. Где он только их берет? А ты ему понравилась. Заметила? Хочешь, я уступлю его тебе? Я не ревнивая, как Галина, - покровительственно сказала Лидия.
Даша снова покраснела.
– Ну, что ты! Да он, наверное, и семейный, - ответила она.
– Жорка - убежденный холостяк. Да это и не имеет существенного значения. И вовсе он не старый. И что ты находишь в молодых? Они умеют только
Жорж вернулся с пакетом в руках.
– Ну, милые девушки, теперь и меня принимайте в свою компанию.
– И снова Даше казалось, что он обращался главным образом к ней. Он поставил на стол три бутылки с красивыми этикетками, коробку шоколадных конфет, сыр, печенье.
Дашу почти силой заставили выпить рюмку ликера, потом коньяку. Она быстро опьянела, сидела за столом раскрасневшаяся, смеялась по каждому поводу. Теперь ей казалось, что все люди добрые, а Лидия права по-своему: надо уметь устраивать свою жизнь. В жизни так много прекрасного, соблазны на каждом шагу. Лидия умеет жить, а вот она, Даша Ракитина, глупая идеалистка. Связала себе руки ребенком. Ведь советовали же ей… Кто оценит то, что она честно трудится на заводе, вечером усталая спешит в школу, недосыпает, живет в своей каморке схимницей, экономит каждую копейку, чтобы сводить концы с концами.
Дашу настойчиво угощали то ликером, то мадерой, а она не находила в себе настойчивости отказываться. В глазах все двоилось, и это ее забавляло. Рядом с нею сидел Жорж и под столом пожимал ей руку, а она весело смеялась. Даша не замечала, как Лидия перемигивалась с Жоржем, о чем-то шепталась с ним. Не заметила даже, когда та исчезла из комнаты. Перед собой она, видела румяное лицо Жоржа, он что-то говорил ей, она что-то отвечала ему, не слыша собственного голоса. Потом Даша танцевала с ним, он держал ее за талию, и ей было приятно чувствовать силу мужских рук. Затем все помутилось в голове. Она пришла в себя на кровати хозяйки, и не могла понять, почему ей больно заламывают руки.
– Вы с ума сошли. Я кричать буду. Пустите!
Он зажал ей рот. Она укусила его руку.
– Чертенок упрямый, - сказал он, дуя на укушенную руку.
Даша вскочила с кровати, заметалась по комнате в поисках своего пальто. Ноги плохо слушались ее, казалось, что под нею пол ходит ходуном. Отыскала пальто, но не могла в спешке попасть в рукав. Жорж подскочил к ней, хотел остановить.
– Пустите! Вы не посмеете… Бессовестный! Думаете, что вам все позволено, - говорила Даша, решительно сопротивляясь. Но он усадил ее на кровать рядом с собой.
– Послушай, Даша, ты ведь не девочка, - убеждал он.
– Тебе нужно денег? Пожалуйста!
– он вынул из кармана пачку денег и протянул ей
Даша резко отстранила его руку.
– Не надо мне ваших денег. Пустите!
– крикнула она
– Разве тебе в таких нарядах ходить?
– Я не продаюсь за тряпки!
– Даша вырвалась, подбежала к тахте, схватила на руки спящего сына. Мальчик заплакал. Жорж попытался было отнять у нее ребенка.
– Не подходите!