Были два друга
Шрифт:
– С бабами воюешь?!
– проговорил он.
– Герой перед бабами, а там, где надо драться, ты в кусты. Не позволю безобразничать! Слышишь, не позволю!
Ефросинья Петровна загородила ему дорогу.
– Господь с тобой! Иди спать.
– Пусти, мать! Я поговорю с ним.
Надя встала и тоже принялась уговаривать старика, чтобы он шел спать. Василий молча стоял у двери.
– Я тут для всех чужой. Вы все ненавидите меня.
– Тебе должно быть стыдно, - сказала Надя.
ОТЦЫ И ДЕТИ
Василий на второй же день попросил у Нади прощения. Он признался, что ревнует ее к Николаю потому, что любит. Надя рассеяла его сомнения и тревоги, и он поверил, что она любит его и не способна запятнать свою честь, честь семьи. Они помирились.
Труднее было примирить Василия с отцом. Они не разговаривали несколько дней, и от этого в доме всем было неловко и трудно. Надя настаивала, чтобы Василий попросил у отца прощения. Тот долго упорствовал, но под конец сдался. Примирение состоялось, и все облегченно вздохнули. И все-таки Надя чувствовала, что в доме мир временный, что между мужем и свекром есть что-то такое, что рано или поздно снова приведет их к более крупной ссоре.
Василий никогда не думал, что его книга так тепло будет встречена читателями и критикой. Книгу заметила «Литературная газета». Потом в журналах появились положительные рецензии. Книгу переиздали массовым тиражом.
Первое время Василий даже растерялся от столь неожиданного успеха. Не раз он добрым словом вспоминал своего редактора. Иногда даже думал, что этот успех предназначался не ему, что он случайно, по какому-то счастливому недоразумению стал его обладателем.
Знакомые продолжали хвалить его книгу. И Василий, опьяненный славой, постепенно начал верить, что он талантливый писатель. Кому не вскружит голову безудержная хвала! Работа в конструкторском бюро, завод, общественная работа как-то незаметно отодвинулась на второй план. Приходили мысли - оставить работу на заводе и стать только литератором.
Как- то Василия пригласил к себе в кабинет директор завода. На этот раз он встретил его не сидя за столом, как обычно встречал посетителей, а у двери. Энергично пожал руку, усадил в кресло. Спросил о семье, о творческих делах, передал привет от Таисии Львовны.
– Читал твою книжицу, читал. Хорошо написана! Поздравляю с успехом. У нас редко пишут о заводах хорошие книги. Директоров показывают либо дураками, либо бюрократами, мешающими работать производственному коллективу. И все потому, что писатели не знают производства, - говорил Геннадий Трофимович. Он искренне восторгался книгой, потому что в ней директор завода был выведен умным, расчетливым хозяйственником, прекрасным коммунистом, который за административными делами не забывает о нуждах рабочих. Торопов показал директора не таким, каким тот был на самом деле, а каким должен быть и в то же время приближенным к натуре. Пышкин и его жена были убеждены, что автор списал их с натуры.
После выхода в свет книги Торопова на заводе стали замечать, что Пышкин начал подражать своему двойнику из книги. Получалось так, что Пышкин незаметно для себя терял все то дурное, что было в нем. Иногда похвала на человека действует так же благотворно, как и критика.
Не подозревал Василий Иванович того, что жена директора
– Ты читала книгу нашего инженера Торопова? Нет? О, ты многое теряешь! Прочти обязательно. Не пожалеешь.
Таисия Львовна тут же принималась расхваливать книгу:
– С какой любовью он пишет о людях! Обрати внимание на директора Михаила Васильевича. Это Торопов описал моего Генку. Обрати внимание и на Софочку.
– Тут лицо Таисии Львовны принимало такое многозначительное выражение, что собеседница догадывалась, почему надо обратить внимание на Софочку.
– Обязательно прочти книгу. Я три раза читала ее, а отдельные места знаю на память…
– Так вот, дорогой Василий Иванович, я не забыл своего обещания. Через несколько дней мы сдаем в эксплуатацию новый дом. Тебе дадим квартиру, предназначенную для главного технолога. Думаю, она тебе понравится, - сказал Геннадий Трофимович.
– Благодарю, - ответил Василий Иванович, тронутый заботой директора.
– Ну и отлично. В субботу заходи с женой на чашку чая. Побалуемся коньячком.
После работы Василий с Надей отправились посмотреть квартиру. Трехэтажный дом с балконами стоял в живописном месте, над рекой, недалеко от леса. Светло-серый, он сиял большими квадратными окнами. Вокруг него разбиты клумбы, посажены липы и елочки. Пышкин не скупился строить дома красивые и удобные. Заводской поселок был одним из благоустроенных районов города.
Квартира Василия была на третьем этаже с балконом на реку. Маляры недавно закончили отделку комнат, пахло краской. Четыре удобно расположенные комнаты с паркетными полами, просторная кухня с горячей водой, - все было очень удобно. Наде понравилась новая квартира, она тут же начала планировать, где будет детская, гостиная. Места хватало всем.
– Вот обрадуются папа и мама, - сказала она.
– Обрадуются ли?
– усомнился Василий.
Надя взволнованно описала старикам новую квартиру. К ее удивлению, они отнеслись к этому больше чем равнодушно. Иван Данилович нахмурился, стал сердито пощипывать усы, а Ефросинья Петровна сразу в слезы.
– Никуда мы не пойдем из своего дома, - заявил отец.
– Ежели вам не нравится наш дом, можете идти в каменные хоромы.
– Папа, ты сначала посмотри квартиру. Просторная, светлая. Река, лес - рукой подать. Все удобства. Вы с мамой заслужили, чтобы на старости пожить в благоустроенном доме. Пойдемте посмотрим, а потом будем говорить, - упрашивал Василий отца.
– Бог с ними, с этими удобствами. Нам и здесь удобно, - ответил отец.
– Ты не хочешь понять, что дело идет к тому, чтобы все люди жили в благоустроенных квартирах, - доказывал Василий.
Радость Нади пропала при одной мысли, что им придется уйти от стариков. Она не могла представить себе, как Вовка и Наташка будут без бабушки и дедушки, да и для нее они стали родными, она привязалась к ним, полюбила. Знала Надя настойчивый характер свекра, и ей стало грустно. Не хотелось уходить из этого маленького тихого домика. Жили ведь и не замечали, что им тесно и неудобно. Здесь родились дети. Иван Данилович на будущий год собирался пристроить еще две комнаты, веранду.
Василий три дня подряд уговаривал отца, пока тот не заявил: