Было записано
Шрифт:
— Старика зовут Тагир, — докладывал собрат-охотник. — Живет в первом же ауле за Злобным Окопом. Дом — предпоследний от въезда. Вот ты, Вася, все-таки с фортуной в друзьях! — не удержался напоследок «коллега».
…Въехали в село. Нагло. Не обращая внимания на жителей. Те привыкли к виду странных вооруженных отрядов.
— Вася! — начал грозно Руфин.
— Обещаю, Руфин Иванович, руку не подниму без вашего приказа! — Вася предупредил угрозы Дорохова.
— Так-то лучше, — улыбнулся Руфин. — Хотя вроде ничего опасного не должно нас ожидать. Но в любом случае, старика не трогать!
— Не трону! — пообещал Вася.
Подъехали
— Иман, сходи с ним! — приказал Руфин одному из охотников. — И язык знаешь, и проследишь. Мы, пока отъедем, чтобы глаза не мозолить.
Зашли в дом. Без стука. Без призывов хозяина.
«Старика не трону, Руфин Иванович. — думал про себя Вася, вынимая шашку из ножен. — А за Гезель уговора не было, уж извиняйте!»
Старый Тагир сидел за столом в саду. Старый — не то слово. Древний. Пальцы как сучки ссохшегося дерева. Лицо — как кора дуба. Наблюдал с улыбкой, как Дадо пытается справиться с большим куском баранины. Когда дверь распахнулась и вошли Вася и Иман, посмотрел на них спокойно, не испугался. Дадо, заметив Васю, тут же бросился к нему, так и не выпустив из рук кусок мяса.
— Вася!
Весь воинственный пыл тут же покинул Девяткина. Он разжал руку. Шашка упала на землю. Наклонился, чтобы подхватить мальчика. Подхватил, выпрямился, прижал к себе.
— Дадо!
Больше ничего не мог сказать. Только крепче прижимал к себе ребенка.
Иман застыл, не зная, что делать. Хватался за рукоять кинжала. Тагир же продолжал спокойно смотреть. И вдруг улыбнулся.
— Спрячь кинжал! — спокойно приказал Иману. — Кого ты хочешь убить? Меня? Ребенка?
Чеченец тут же подчинился. Потом бросил взгляд на оброненную Васей шашку. Поднял ее. И тоже спрятал за спину.
Наконец, Вася смог оторваться от ребенка. Посмотрел на старика.
— Иман, скажи ему, что я забираю Дадо!
Чеченец удивлённо захлопал глазами: старшему грозить?
— Не надо, — усмехнувшись, ответил на русском Тагир — Я понимаю твой язык.
— Хорошо, старик. Я забираю Дадо.
— Значит, это ты Василий?
— Да. Ты слышал. Меня ребенок знает и зовет.
— Да. Слышал. Не сейчас.
—?
— Ты не понимаешь.
— Нет.
— Дадо мне все уши про тебя прожужжал. Все рассказал.
— Значит, ты знаешь о моем праве.
— Я знаю, что ты спас Дадо и его младшего брата. И, хоть ты мой враг, но ты хороший, правильный человек. Я думаю, что ты хороший человек, потому что ты позаботился о детях и отдал их в руки тех, кого они уже называют мамой и папой. Особенно про маму Дадо мне много рассказал. Евдокия — достойная женщина, если, не раздумывая взяла их к себе, назвала своими сыновьями и сделала так, что всего за несколько месяцев и они стали называть её мамой. У тебя есть право. Право вернуть Дадо его маме. Он сам так хочет. И я препятствовать не буду.
Вася, подчиняясь внутреннему порыву, поклонился.
— Спасибо тебе, Тагир.
— Всевышнего благодари! Я лишь исполняю его волю.
— Почему ты считаешь, что это его воля? — не удержался изумленный Вася.
— Ты не понимаешь?
— Поэтому и спрашиваю.
— Он послал тебя, чтобы их спасти. Он был уверен, что ты устроишь их судьбу. Он знал, что ты ни за что их не бросишь. Ты прошел долгий и опасный путь, чтобы найти Дадо. Не испугался. Не думал об опасности. Ты думал только о том, чтобы вернуть
— Гезель?
— Хорошо, что она ушла на женскую половину. Глупая женщина, что с нее взять?
— Почему хорошо?
— Ты же не для меня держал шашку в руке, когда вошел?
— Признаю, не для тебя. Для неё.
— Не суди её строго. Она поступила сообразно своему воспитанию и образу мыслей. Она думала, что Дадо будет лучше, если он вернется. Хотя просто могла спросить ребенка, где ему лучше. Не очень разумный поступок. Не суди.
— Не буду.
— И если встретишь как-нибудь, шашку не обнажай.
— Не достану. Обещаю.
— Хорошо, — Тагир кивнул. — И хорошо, что я покормил Дадо. Обратная дорога не будет в тягость. Вам пора. Погони не будет. Обещаю.
— Спасибо тебе, старик, — Вася поклонился еще раз. — И извини, что вошел неподобающим образом в твой дом.
— Надеюсь, — Тагир улыбнулся, — больше такое не повторится!
— Дадо! — Вася опустил мальчика на землю. — Попрощайся с дедушкой Тагиром. Нам надо ехать.
Дадо подбежал к старику. Крепко обнял. Тагир что-то ему шептал на ухо. Дадо кивал головой. Кусок мяса так и держал в руке.
…Когда аул скрылся, и отряд опять оказался под сенью леса, Вася не удержался.
— Михаил Юрьевич!
— Что?
— Не хотите подержать Дадо?
— С удовольствием! — обрадовался Лермонтов. — Только… — указал на связанные руки.
— Ерунда! Не страшно!
Лермонтов дернул за кончик веревки, освободил руки. Бережно усадил Дадо перед собой.
Вася ехал сбоку, не мог отвести взгляда и улыбался. Он знал, что сделал это специально. Не смог удержаться. Всегда равнодушный до ахов и охов по поводу встреч со знаменитостями, он сейчас ехал и с огромной долей тщеславия и хвастовства представлял себе, как будет сам и заставит Игнатича и Евдокию на всю жизнь впечатать в голову Дадо историю о том, как сам Михаил Юрьевич Лермонтов держал маленького лезгина на своих руках!
Глава 3
Вася. Большая и Малая Чечня, 6–10 июля 1840 года.
Мастерство Шамиля как стратега росло не по дням, а по часам. Аргвани и Ахульго его многому научили. Убедившись на собственном опыте в опасности сидения в крепостях, больше он такого подарка русским генералам не сделает. Маневренная война на большом пространстве, быстрота и натиск там, где не ждут его наибов, раздергивание русских войск, глубокие партизанские рейды — вот отныне его конек. Позднее подобную манеру войны назовут тактикой тысячи порезов. Местность не просто позволяла, она диктовала именно такой способ действий, давала преимущество над русскими с их тяжелым обозом и артиллерией. Быстрое конное перемещение — и вот мюриды уже у Назрани вынуждают русских укрыться в крепости и не принять открытого боя. Еще день-другой — и наиб Малой Чечни, Ахверды-Магома уводит надтеречных чеченцев за Сунжу. А в это время за сотни верст сам Шамиль и Ташев-Ходжи ведут отряды в сторону Темир-Хан-Шуры, а затем, погрозив крепости из Чиркея, разделяются: имам имитирует вторжение в Дагестан, а его соратник-чеченец спешит на соединение, чтобы вместе с Ахверды-Магомой остановить карательную экспедицию в Малой Чечне. Шоип-мулла тем временем везет в Дарго семью имама, чтобы схоронить её в неприступной чаще.