Быть жизнью
Шрифт:
Мама с папой ничего даже не заметили.
– Как же ты выжил? – спрашивает бабка.
– Мне повезло. Просто повезло, – отвечаю я.
– Обычно в таких ситуациях везение – дело посредственное. Это, скорее, твоя предосторожность. И твой жуткий страх, что задуманное может и правда произойти. А в этом нет, на самом деле, ничего такого.
– Извините, а вы, собственно, кто? – спрашиваю я, не поворачивая головы.
– Мое имя Смерть. А тот, что сидит слева от тебя, это Одиночество. Мы сидим тут с тобой уже несколько
Как?
От удивления я повернул голову. Рядом со мной сидел человек в темном плаще и с капюшоном. Лица было не видно, но я знал, что голос бабки принадлежал этому человеку.
Я обернулся в другую сторону: точно такой же плащ, точно такой же капюшон.
Я слез с барного стула и попятился.
– Вы сейчас разыгрываете меня да? Если это шутка, то она очень дерьмовая. Мне сейчас совсем не до шуток.
– Какие могут быть шутки, мой друг? – спрашивает голос, представившийся Одиночеством. – Среди нас нет шутников.
– Мне нужно домой, – говорю я. Я хочу сбежать отсюда и больше никогда сюда не возвращаться.
– Ты можешь уйти отсюда в любой час, – отвечает голос, представившийся смертью. – И вернуться тоже можешь в любое время. Мы всегда будем тут, будем тебя ждать.
Я отошел к самой дальней стенке от барной стойки.
– А что это все, собственно, значит?
И тут из-под барной стойки вылезает еще один силуэт.
– Ничего особенного, – говорит он. – Просто ты потихоньку сходишь с ума, наш друг.
– А ты еще кто? – спрашиваю я, указывая на него пальцем.
– Меня зовут Судьба, – он протирает стаканы тряпкой. – Виски не желаешь? Целую пинту за счет заведения.
Я аккуратно делаю шаг навстречу к ним.
– Какие-то вы херовые шутники, – говорю. – Давайте без этого. И снимите свои проклятые капюшоны, они напрягают меня.
– Нельзя, друг, – говорит Смерть. – Мы должны сохранить анонимность, чтобы в следующий раз ты также спокойно зашел в бар. Поверь, тебе так будет просто проще.
– Так, получается, я умер, да? Если тут собрались все, кто должен меня сопровождать по жизни.
– Не совсем, – говорит Одиночество. – Ты еще жив. Просто здесь тебе комфортнее, чем в остальном мире. И кстати, мы здесь не все.
– Вон сидит Страх, – говорит Смерть, указывая на столик в самом далеком и темном углу. – Он всегда там сидит. А если подходишь, начинает верещать, как черт.
– Еще есть? – спрашиваю.
Мне даже показалось это забавным.
Я уселся обратно на стул у барной стойки, закурил сигарету, взял в руки пинту виски. Судьба улыбнулась мне, продолжая протирать стаканы.
– Есть. Жизнь, – говорит Смерть как будто с пренебрежением.
– Где она? – я оглядываюсь.
Я не нашел ее. Никто из них не указал, где она сидела. Остальные столики мне показались пустеющими. Забавно, ведь мне казалось, что они приходят и уходят
Сижу и курю.
– Жизни нет, – говорю.
– Зайдет позже, – отвечает судьба.
– Как она может меня оставлять?
– Она всегда появляется, когда ты уходишь отсюда.
– Она меня избегает?
Мне никто не ответил.
Жизнь попросту уходила, когда приходил я.
– А кто еще должен быть?
Они игнорировали меня. Они все сидели здесь, потому что однажды я понял, что жизнь без любви не стоит ничего и поэтому попытался покончить с нею. Раз и навсегда.
Возможно, поэтому в моем баре никогда не было Жизни.
– Так что там с судами? – говорит Одиночество. – Когда следующее заседание? Ты уже подготовился? Был у меня один пациент, который постоянно ходил в суды, пытался засудить девушку одну, которая ушла и забрала почти все, что у него было. Мы постоянно сидели с ним темными долгими ночами, когда его начала терзать бессонница. Он сидел на кухне, смотрел на ночной город в окне и так же, как и ты сейчас, курил. Прямо в квартире.
– И что с ним в итоге случилось? – спрашиваю я.
– Умер. Все в итоге умирают, – говорит Смерть.
– Но ведь не ты его убиваешь, Одиночество? – спрашиваю я.
Я подыгрываю им, пытаюсь довести их до точки, когда я смогу их раскусить. Пытаюсь их подловить, поймать их на вранье, чтобы они больше никогда так ни с кем не делали.
Одиночество мне не ответило.
Скорее всего, это просто театр или какой-нибудь дешевый розыгрыш. Где-то стоит камера, я более чем уверен в этом. Стоит камера и снимает то, как меня разыгрывают эти четверо упырей в капюшонах.
А позже, когда я уйду, это видео наберет миллионы просмотров и миллионы человек будут смеяться во всю глотку с меня.
Я сижу и курю, прокручивая все это в своей голове.
И решаюсь рассказать еще одну историю из моей жизни.
Не то, чтобы я повелся на их спектакль, я не хотел быть негласным актером их шоу, просто мне стало интересно.
И я спрашиваю у Судьбы:
– Слушай, а ты не помнишь мою сестру? Где она сейчас?
Судьба продолжает натирать стаканы, один за другим, и отвечает:
– Я знаю не больше, чем ты, Валентин. Ведь это твой бар или ты уже забыл?
– Не подливай ему больше, ему и этого хватит, – вмешивается Одиночество. – Хотя скоро пробьет полночь, снова протрезвеет.
– Пусть нажрется в усмерть, пока еще есть время, – говорит бабка Смерть.
– Да вы охренели что ли все? – взрываюсь я.
Я подскакиваю со стула и ухожу в сторону выхода из бара. Меня никто не сможет остановить. Да и, если честно, никто не пытается меня остановить.
Я открываю дверь, толкаю ее от себя, и захожу снова в помещение бара.