Быть жизнью

Юрченко Сергей

И как я вообще водил сюда всех тех тупых куриц-красавиц.

Впрочем, алкоголь знает свое дело.

Зато в спальне был идеальный порядок, и там даже пахло прилично.

Сексом.

И спиртом. Разбавленным. Дешевым виски с коньяком и водкой.

Я закрыл дверь в спальню и пошел в ванную. Стоило привести себя в порядок. Плоть требовало крови, молодой женской крови.

После всех обрядов подготовки, я приоделся. Как обычно, без помпезных костюмов с шикарными запонками и разноцветным галстуком: обычная кофта, под

нее майку и узкие джинсы. Единственное, на что я делал акцент, это парфюм. Матушка говорила, что главное в мужчине то, как он пахнет. И неважно даже во что он будет одет. Парфюм придает авторитет, поднимает в глазах.

Я вышел из квартиры. Звякнул ключами около двери, затем закрыл ее. Необходимый обряд, незначительный знак пустому коридору, что здесь скоро появится очередная моя жертва. Жертва, с помощью которой я утолю свою жажду.

В последнее время только это помогало мне не сойти с ума и не покончить с собой. Чем-то они захватывали – женщины. Интересовали. Незначительно. Не так, чтобы начать ради них меняться.

Так или иначе, каждая по утру казалась до чертиков тупой. Эта сволочь-тупизна так и лилась из них. И это выводило из себя.

Проклятая человеческая природа нетерпимости.

Таким образом, к вечеру мне уже снова нужно было утолить жажду.

Утром ее вызывает тот же, кто ее утоляет.

Да, я сволочь. Я животное. Лицемерное и эгоцентричное.

Уж так навострила меня жизнь. Я ничего с этим не поделаю.

В конце концов, в каждом свои чертики. Ведь так?

Я шел по влажному асфальту. Еще пару часов назад прошел дождь, но сейчас уже светилось солнце и припекало сверху. От этого контраста воздух пропитался приятным запахом сырого асфальта после дождя.

Я даже улыбнулся.

Странно.

По дороге я вижу вывеску бара на фоне заходящего солнца за горизонт. Самое время. Я захожу внутрь.

У него еще название такое странное – "Утоли кипящую жажду". Наверное, это бар для школьников.

Хорошо звучит. Бар для школьников. Максимум – детское шампанское. Минимум – киндер сюрприз.

Киндер сюрприз с отцовским ремнем внутри.

Но в самом баре все выглядело, к слову, не так уж и плохо. Не так уж и отталкивающе.

Я прошел до барной стойки и заказал себе водки. Затем ещё. И еще. Теперь можно попробовать развязать себе язык.

И рот той, что ждет.

Я огляделся в поисках той самой.

Жажда.

Она сидела одна за столиком в углу, самый дальний от окна. И над ней висела одинокая лампочка в каком-то нелепом канделябре.

Черные длинные волосы, смуглая кожа и довольно привлекательное, я бы даже сказал, весьма прекрасное лицо.

Как может быть такое?

Я подошел к ее столику и уже с отработанной вежливостью спросил:

– Могу присесть?

Она подняла на меня свои зеленые глаза. Они казались очень хрупкими и в то же время невероятно сильными.

И вообще вся она выглядела

очень миниатюрной и хрупкой.

Она ответила вопросом на вопрос:

– Подумай хорошенько, нужно тебе это или нет? А потом, – она пожала плечами, – садись, конечно.

Я на мгновение растерялся. Но потом сел.

– Вы всегда так отвечаете парням? – спрашиваю.

– И не только парням, к вашему сведению. – Она улыбнулась. – По обыкновению, очень часто они жалеют, что пошли на это. Не знаю, может, дело в них.

Она смотрела на то, что заказала себе. Перед ней стояло некое блюдо – какого хера вообще люди едят в баре? – небольшая порция. Она приглядывала, как ей взять вилку.

Я не понимал до конца, как ей ответить: пойти по ее ноте и поддержать диалог или все же просто встать и уйти? Да как-то некрасиво получится, что ли. Хотя с каких пор это меня должно волновать?

Я уже собирался встать – правда, собирался, не такая уж она и сногсшибательная, – но чуть позже она сделала один жест. Он выглядел примерно так: откидывая мизинец, она взяла в левую руку нож, а в правую – вилку, и попыталась отрезать небольшой лист салата. Около половины минуты она с ним боролась, а потом бросила вилку с ножом и со словами «да к черту» взяла руками целый салат и закинула в рот.

А затем так удивленно смотрела на меня, прожевывая этот гребаный лист. В ее глазах так и читался вопрос: «чего вылупился? Я есть хочу!».

– Как я вас понимаю, – говорю, громко глотая.

Она улыбнулась краем рта и сказала:

– Эти парни на самом деле такие пустышки.

Интересная стратегия – начать знакомство с жалоб на парней. Как будто я ее старый друг, который прекрасно ее понимает и знает всех ее бывших. Или подружка, которая даст свой непрошенный совет и разобьет ее надежды на любого нормального парня.

– Точно, – ответил я.

Из всех возможных вариантов, которые могли бы произойти сейчас, я выбрал наиболее проигрышный для себя – поддержать диалог.

Она явно не в себе.

Мы заказали себе выпить. Она взяла виски неразбавленный. Я взял водку.

– Виски – элитарный напиток для элитных людей. – Говорит она.

Салат в ее рту, похоже, закончился. Слава богу.

– Водка – для таких, как мы. – Отвечаю я.

Она мельком глянула на меня. А затем отвела взгляд куда-то вниз как бы скрывая улыбку в темноте.

Эти мелкие знаки, это сочетание аристократичной грациозности и невероятно глупые ошибки этикета вызывали неоднозначные ощущения.

Она была как глянцевая раритетная шкатулка, которую хотелось открыть и посмотреть, что у нее внутри. Однако ключ к этой шкатулке, казалось, добыть практически невозможно.

– Вы частый гость баров, не так ли? – спрашивает она. – Судя по тому, как вы сидели у барной стойки и как себя ведете сейчас, это особенно заметно.

– Что же не так с моим поведением?