Быть жизнью
Шрифт:
И ровно в этот момент я почувствовал нотки раздражения. Потому что я ненавижу, когда меня, сука, пытаются прочитать.
– Вы не можете отвести от меня глаз. Глазеете и глазеете, как будто я какой-то бриллиант, который вы видите впервые в жизни. И это неудивительное поведение для частого гостя подобных мест.
– Что же не так с этим местом? Вам не нравятся бары?
– От баров я без ума, но меня смущают их постоянные посетители. Как правило, это люди, не всегда следящие за собой. Именно поэтому я не люблю знакомиться
Я поглядел на нее, отпил из своего стакана, затем сказал:
– Тогда что вы тут делаете?
Она, пожимая плечами, как бы говоря, что ей все равно где быть, ответила:
– Не знаю.
К нам подошла официантка и спросила, будем ли мы заказывать еще что-нибудь. Девушка напротив заказала еще один такой же салат. Я же просто отмахнулся от официантки.
– Знаете, – говорит она, – кажется, мы друг друга не совсем правильно понимаем. Я никак не хочу сказать, что вы мне не симпатичны, и никак не хочу выделиться на фоне других людей в этом заведении. Потому что это тогда являлось бы еще одним из способов самоубийства, а мне пока что это неинтересно. Я хочу лишь сказать, что вы, скорее всего, стараться будете зазря. У нас с вами ничего не выйдет.
Я помню, как мне в тринадцать лет отказала девчонка, сказав, что я скупой размазня, не умеющий даже постоять за самого себя. Я помню, как мне еще в одиннадцать лет мама сказала, что ложь во благо – это такая же ложь, за которую меня будет ждать отдельный котел в аду.
И я помню, как еще в 9 лет отец показал мне, что такое настоящее насилие. Тогда я подумал, что это посвящение во взрослую жизнь, потому что все актеры были взрослыми.
Она – моя вечерняя спутница, которая рьяно пыталась меня слить, – дождалась салата и снова рукой закинула его в рот. Сидела и с довольным лицом поедала его.
Все это время я сидел и просто пытался быть джентльменом. Но меня это изрядно достало.
– Да, я частый гость подобных мест. – Начал я. – И да, я не понимаю, как человек может в баре заказывать вместе с выпивкой местные блюда. Таким, как вы, место в ресторане, а не в баре, но тем не менее вы зашли сегодня именно в бар. Знаете, почему мне так нравится это место? Потому, что здесь неважно, какие заведения вы предпочитаете посещать. Здесь важно то, каким человеком вы являетесь внутри, понимаете? А эта ваша напыщенность и тщеславие вас совсем не красят. Скорее, наоборот, они вас съедают.
Я встал, взял свой стакан и допил одним глотком. А затем отправился к бару.
Но она меня остановила простой фразой:
– Узнать бы ваше имя.
Я повернулся к ней: она пристально следила за моими глазами.
– Кажется, у вас может получиться сделать первый шаг, который другим в баре не удавалось сделать. – Говорит она.
Она поставила руки на локти и с такой женской легкостью поправила свои темные прекрасные волосы, заправив их за ухо.
– Я уже сделал первый
– Да бросьте, вы ли не знаете, насколько сейчас важна осторожность?
Я присел обратно на свое место напротив нее.
– Вот видите, вы опять говорите про осторожность, но забываете, что находитесь в баре. Вам здесь не место, моя дорогая. – Говорю я.
Что-то в ней казалось не таким, каким она показывала. Что-то она как будто бы скрывала, не хотела, чтобы это обнаружилось в ней. И скрывала она это очень тщательно.
– Я не люблю, когда меня пытаются прочитать, к вашему сведению, – заверяет она. – Поэтому попрошу вас воздержаться от подобных действий в дальнейшем.
Она грациозно взяла в руки стакан и сделала глоток.
– Что пьете? – спрашиваю.
С каждым мгновением злость во мне усиливалась, но по какому-то непонятному мне наваждению я не мог просто встать и покинуть ее.
– Виски. Мы же вместе с вами заказывали, или вы уже забыли об этом?
Ах, да, точно.
Я отвернулся, чтобы она не видела отражение моей глупости на моем лице.
– Не берите в голову, все хорошо, – она язвила, это чувствовалось в голосе, в ее взгляде, во всех ее движениях.
– Сколько же в женщинах неподдельной фальши, которую невозможно долго терпеть. Я не понимаю, как вы вообще прошли все стадии эволюции.
Она удивленно посмотрела на меня, однако не решилась отвечать мне грубостью и сказала:
– У нас сейчас с вами две проблемы. Первая – это решить, кто за наш с вами прекрасный ужин заплатит, а второй – у кого будет продолжение вечера. И исходя из простых гендерных соображений, даю волю вам решить хотя бы одну из этих двух проблем.
Она договорила и отпила из своего стакана. Он оказался пуст.
– Вы будете удивлены, – говорю я, – но я уже решил обе проблемы.
Я также добил свой стакан и попросил счет.
– Заплатите за ужин вы, потому что я оказался слишком бедным для такого заведения. И поедем мы к вам, потому что у меня дома в мусорном ведре уже две недели лежит протухшая курица, а мы выпили слишком мало, чтобы этот запах не чувствовать.
Она со страстью, с какой-то нелепой, неуклюжей заинтересованностью поглядела на меня. Затем приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, но промолчала. Лишь снова нелепо улыбнулась.
Нелепо, так казалось мне.
Официантка принесла счет. Та, что напротив, вдруг заговорила с ней:
– Извините, а не могли бы вы разделить чек. Тут я пила только виски и один салат. Можно мне только мой чек, пожалуйста?
– А ваш спутник не против? – уточняет официантка.
– Не против. Ах да, дорогой, – она кладет свою ладонь на мою, – оставишь чаевые для этой милой девочки. Они ей будут кстати.
Официантка распласталась в благодарной улыбке, глядя на мою "спутницу".