Быть жизнью
Шрифт:
Я взгромоздился над ней и впился взглядом в ее пьяные полузакрытые глаза.
– Давай же, сосунок, – зарычала она.
Вдруг ее пальцы вцепились мне в спину и шею. Она силой прибила мой рот к своему. Ее язык слился с моим.
Конечно, я тоже был пьян, но даже пьяным я чувствовал, как от этого бренного тела несло алкоголем.
И вдруг меня посетила мысль, что в моей спальне не так уж и сильно пахнет сексом, как казалось.
Я стянул с нее черные кружевные трусики. Она взяла мой член
Не церемонясь.
Как и она.
Сучка извивалась подо мной, как змея, как многоножка.
Я чувствовал ее тепло, и мне хотелось большего. С каждой секундой все больше. Все глубже. Все сильнее.
Я трахал и трахал. Без любви. Без чувств. Просто истребляя нужду в сексе. Обычная природная нужда.
Я не мог уже влюбиться. Я не чувствовал ничего, кроме физического осязания. Не было привязанности. Не было ничего.
Совсем.
Я схватил ее за горло. Она смотрела мне в глаза, но не сопротивлялась.
Я схватил ее за горло, чтобы хоть что-то почувствовать. Большую страсть, большее желание долбить ее, больший страх.
Но снова ничего.
Она закатила глаза. Ее тяжелое дыхание слилось с моим. Кроме удовольствия и ненависти я ничего не ощущал.
Самое настоящее изнасилование.
Она начала постанывать, а я нагонял и нагонял.
Она царапала, резала, терзала мою спину и шею. И стонала.
Еще чуть-чуть и она взорвется. А с ней взорвусь и я.
Я сдавил ей глотку еще сильнее. Я чувствовал приближение.
Второе пришествие! Долгожданное, которого все ждали. Черт возьми, это прекрасно. Да!
Я выпустил все в нее. И, переводя тяжелое дыхание, сполз с нее, весь в поту.
Она прокашлялась. И еще полежала со мной какое-то время. Молча. Также переводя дыхание.
Затем она произнесла:
– Хуже среднего.
Она встала и ушла в ванную. Я остался лежать на простыне, отдыхиваясь. Мне уже было неважно, что она думает об этом сексе.
Когда она вышла из ванной, моему взору предстало все ее обнаженное тело. Это сравнимо только с красотой богов.
Идеальный мой вариант.
Я медленно провел глазами по всем чертам ее прекрасного тела. Эта кожа. Гладкая, нежная, хрупкая.
Эти ручки, эти пальчики, эти груди.
Член снова начал твердеть.
Я опустил глаза и заметил шрам чуть выше ее лобка. Длиной, может, в пару-тройку сантиметров вниз. Он скрывался за маленькими черными волосиками, аккуратно выбритым лобком.
Я спросил:
– Операция?
Она глянула вниз и ответила:
– Слишком большой член.
Я откинулся на кровати, уставившись в потолок.
– Дай мне сигарету, – говорю, указывая на свою куртку в прихожей. – Там, в левом кармане.
– Это тебе или мне
Она стремительно одевалась.
– Ты херли разлегся? Одевайся, нам еще нужно убраться здесь. – Говорит она.
– Я думал, квартира твоя.
– Ей богу, малыш, если ты так думаешь, то странно, что ты вообще не девственник.
– Иди нахуй!
Я встал и отправился в ванную. После я оделся. И мы убрались в квартире где-то за час. Не разговаривая. Единственное, может быть, только перекрикивали друг на друга матом.
– Готово? – спрашиваю.
– Насрать, пойдем.
Мы вышли. Она даже не стала дверь закрывать, просто кинула ключи под коврик у соседской двери, брезгливо отряхнула руки и пошла вниз. Я за ней.
На улице уже темнело. В мае темнеет поздно.
Она спрашивает:
– Тебя мама не потеряет?
– Твоя? Нет. Куда теперь?
– К тебе. Или ночуем на улице.
– У тебя нет дома? – спрашиваю я.
– Есть. Но не для тебя.
– Кажется, я понял. Ты просто живешь с матерью.
– Разве что с твоей.
– И поэтому не хочешь позориться. И кто из нас малыш еще? – говорю.
– Даже если я живу с матерью, то позориться я не хочу лишь перед ней, что я выбрала такого мудака.
– Разве мудак может развести взрослую женщину на секс, даже не представляясь?
– Все. Молчи. – Она махнула рукой и опередила меня на пару шагов.
Пускай идет. Может, наугад она придет в морг.
И тело не придется тащить.
Тупая сука.
Мы дошли до остановки, на которой я укрылся.
– Я не буду тратиться на такси. – Говорю ей вслед.
– Ну и пидор.
Мы простояли около 15 минут на безлюдной, проклятой остановке. Благо все ограничивалось лишь редкими взглядами в мою сторону.
Так она бесила меня меньше.
Когда закрывает свой вонючий рот.
Подошел автобус. Последний рейс. Мы сели.
Доехали тоже молча. Может быть, вечер даже не так уж и плох.
Вышли и пошли в сторону моей квартиры.
Спустя время я все-таки решился спросить ее:
– Ты росла с отцом?
Она не торопилась с ответом. Лишь когда мы подошли к двери в мою квартиру, она решилась ответить:
– Мать ушла, когда мне было 8. И до совершеннолетия я жила с отцом.
В чем я, впрочем, и был уверен.
– Тяжело, наверное, это.
– Насрать. Это в прошлом.
Мы вошли внутрь. Запах курицы выветрился.
– Ах ты гребаный лжец!
Она прошла сразу в спальню, скинув сумку на диван в гостиной.
– Ты спишь здесь. – Сказала она.
– На твоем месте я бы не стал так верить в себя. Все-таки, ты находишься в квартире маминого мальчика. И в любой момент может прийти мамочка.