Бытовик
Шрифт:
В довершение всего, эти замечательные служащие выбили для меня аванс на наем двенадцати единиц личного состава таможенной заставы.
— И что, могу нанять кого захочу?
— Кого угодно, князь, на праве вольного найма. Ну, кроме кривых и косых, чтобы форму не позорили. И товарищ ваш, что вас замещать будет должен иметь образовательный ценз, совсем от сохи крестьянина не берите, все-таки, чиновник.
— А может быть, господа, все-таки со мной махнете? — курьеры министерства выносили последние тюки с полученным имуществом, чтобы загрузить в разгонную коляску, которую вытребовали из конюшни министерства мои новые приятели: —
— Нет, нет, князь. — меня нежно взяли под руки и аккуратно перенесли через порог: — Лучше, вы нам чаще отчеты присылайте.
— Ну тогда до скорого свидания. — я бросился догонять курьеров, когда за моей спиной, с грохотом, захлопнулась дверь кабинета, и, как мне показалось, кто-то начал, вполголоса ругаясь, передвигать тяжелую мебель поближе к двери.
Мой бумажник вновь наполнился ассигнациями, осталось только найти эти двенадцать служителей, в том числе, хотя бы одного с образованием, на должность моего заместителя. Я не сомневался, что по мере моего передвижения к границе, проблема подбора кадров будет все острей и острей. Это здесь, в центральных губерниях, свободные от службы или работы люди встречаются повсеместно. По столице, в великом множестве, болтаются мигранты, чухонцы и ливонцы всякие, что прибыли с берегов дождливой Балтики, в поисках сытной жизни, а вот дальше на Юг, особенно в пределах пограничных княжеств, каждый человек знает себе цену, и боюсь, за полученный у кассира Министерства Финансов Империи аванс, я никого не найду.
— Братец. — я похлопал по плечу возницу казенной пролетки: — Давай лучше доедем до товарной станции железной дороги, до отделения мелкого багажа.
Возчик флегматично сунул в карман полтинник и развернул лошадь в сторону вокзала.
Документацию и прочее казенное имущество я сдал в камеру хранения вокзала, причем, так как груз принадлежал казне, то приняли его у меня бесплатно, лишь попросив записаться в специальной амбарной книге.
Разобравшись с неотложными вещами я двинулся по городу, в поисках, желающих подзаработать от щедрот правительства. На бирже труда писарь, к которому я обратился за консультацией, посмеиваясь в усы, сообщил, что его светлость, конечно, может оставить заявку, но, откровенно говоря, это дохлый номер. Империя сейчас на подъёме, промышленность бурно развивается, и, ехать на границу за предложенные копейки я, вряд ли, кого соблазню.
Помощник пристава Кремлевской полицейской части прапорщик Кислицин, Аскольд Иванович сидел в тесном, темном кабинете и пил чай с баранками, когда его посетила его светлость… ну вы поняли.
— Доброго дня вам, Аскольд Иванович — я протянул руку для рукопожатия: — А что вы тут чаем давитесь? Я предлагаю немного его разбавить…
На стол пристава встала бутылка «Стрелецкой» горькой настойки, на что тут только горестно крякнул.
— Не могу, Олег Александрович, через двадцать минут убываю на доклад в градоначальство, а то Семен Михайлович приболели.
— Ну значит приберите, потом выпьете за мое здоровье. — я уселся на стул для посетителей: — Вопросик у меня к вам, Аскольд Михайлович образовался — хочу узнать, как там моя бывшая прислуга?
— А что ей будет? — пожал плечами полицейский: — Сидят в арестном доме, ждут суда.
— И что им светит?
— Ну, с учетом того, что нам рассказали за эти три дня, то по году арестного дома получат за кражи и покушение на кражу.
— То есть, антиправительственные высказывания
— Олег Александрович, ну побойтесь предков, какие антиправительственные высказывания? — всплеснул руками помощник пристава: — Ну, управляющий ваш не уплатил налоги на две тысячи, ну остальные воровали по мелочи, по его попустительству, но на каторгу то их не за что отправлять.
— Хорошо, а нападение на меня Еремея тоже на год всего? — нахмурился я.
— Нет, нападение на вас относится к тяжким преступлениям, но только его расследовать надо, вас допрашивать, очную ставку делать, а вы, как обещали, не явились, а судебный следователь теперь только завтра будет… Так что, приходите…
— Нет, Аскольд Иванович, я послезавтра не смогу, уезжаю. И, кстати, я даже рад, что на прислуге только кражи висят. А подскажите, мне давеча юристы говорили, что судить прислугу я могу и самостоятельно.
— Можете. — подтвердил помощник пристава: — За преступления, совершенные в ваших владениях и судом княжества.
— То есть, я правильно понимаю, что я могу этих мазуриков забрать и отвести их в княжество Булатовых и там судить?
— Можете, так как преступление совершено в пределах вашего родового дома, но суд должен быть на территории княжества и по законам Империи. — Аскольд мотнул головой в сторону шкафа, за стеклом которого виднелись темно-синие тома «Свода законов Российской империи».
— Аскольд Иванович, а можно сделать так, чтобы завтра, часиков в восемь утра, не позже, мои уголовнички ждали меня у дверей вашего замечательного участка, собранные, ну, скажем в дорогу на три дня. Ну, там сухари, селедка на двоих, вода ключевая, что там кандальникам на этапе положено. Я их у вас, вместе с материалами дела заберу навсегда и в княжество отправлю. И вам хлопот меньше, и мне спокойнее.
— Вообще то не положено…- задумчиво протянул полицейский, но, после того, как под бутылку настойки лег двадцатипятирублевый казначейский билет, мгновенно переменил свое мнение, заверив меня, что к восьми часам, не позже, мои бывшие работники будут стоять, обеспеченные кожаными вязками на ногах, арестантским пайком на три дня и арестантскими робами. Материалы уголовного дела также будут подготовлены к передаче в суд Булатовского княжества для принятия решения, по существу.
В городское поместье княжеской семьи я вернулся поздно — солнце начало склоняться к горизонту.
Открывший мне калитку дворник зашептал, что меня ожидают какие-то важные господа.
Господа действительно меня ожидали — в гостиной, за столом сидели, за в чашками с остывшим чаем, двое мужчин, не сводящих тяжелых взглядов с Веры, сидевшей напротив с вязанием. При моем появлении мужчины встали, а Вера, бросив на меня многозначительный взгляд, с коротким поклоном вышла, сообщив, что ей надо укладывать девочек.
— Допоздна гуляете, Олег Александрович… — с улыбочкой, бросил тот, что постарше — мужчина лет сорока, широкоплечий, сухой и опасный, несмотря на хорошо пошитый костюм и лаковые ботинки.
— Не припомню, чтобы с кем-то уславливался о встрече.
— Прошу прощения, Олег Александрович, но только чрезвычайные обстоятельства заставили нас настойчиво искать встречи с вами.
— И что у вас случилось?
— У нас? — мужчины иронично переглянулись: — У нас все прекрасно, а вот у вас, как мы слышали, случилось и мы бы хотели предложить вам свою помощь.