Бытовик
Шрифт:
— Что в бою взято, то свято. — отрезал я, прежде чем понял, смысл фразы, произнесенной Ермолаем: — Погоди, что значит — до смерти? Как тебя понимать?
— Дак известно, как — как сказал, так и понимайте. Я, конечно, не знаю, всех тонкостей, так как я мужик…- закокетничал вновь Ермолай.
— Да, да, я помню — лапотный мужик, окончивший… Что ты закончил, Ермолай, реальное училище или гимназию?
— Семинарию. — покраснел образованный слуга, но тут же вернулся в струю поучения барчука: — Так вот, я всех дуэльных тонкостей не знаю, но думаю, что сегодня, к
— Ты сейчас серьезно говоришь? — я вгляделся в глаза своего собеседника и понял, что разговор идет серьезней некуда.
— Ваше сиятельство, вы не заболели ли случайно. Говорите больно чудно.
— Да нет, Ермолай. — я испугался, что моя странность может повлечь негативные для меня последствия, а в комфортности местных психиатрических больниц я очень сильно сомневался: — Это я просто так шучу. Настроение у меня сегодня очень шутливое… И тут я вспомнил, что сегодня я получил сообщение о том, что мои официальные мама и папа, а также старшие братья пропали без вести, а если быть реалистом, а не придурочным оптимистом, то их судьба, скорее всего, сложилась трагично, так что о шутливом настроении говорить нельзя. Это я, конечно, вляпался, так вляпался. Остается только сослаться на легкое нервное расстройство.
— Извини, Ермолай, просто я сегодня после всех этих событий, сам не свой, просто не знаю, как себя вести.
— Оно, конечно барич, все верно, почитай, в один миг всю родню потерять. Да еще дуэля эта…
— Да достал ты, Ермолай! — не сдержался я: — Хватит мне про эту дуэль напоминать. Придёт вызов — значит всех поубиваю, и барона твоего, и секунданта его, и… короче всех.
Стоило мне закончить эту фразу, как мы пришли. Девочки, все также идущие впереди, свернули в распахнутые ворота, возле которых стоял классический дворник в фартуке, который, при нашем появлении, начал энергично мести булыжники брусчатки у своих ног, а, когда я поравнялся с ним, то снял свой черный картуз и изобразил легкий поклон:
— Здравствовать вам, барчук.
— Добрый день. — я кивнул в ответ и поспешил пройти мимо, во двор.
Дом нашего семейства представлял кирпичный, двухэтажный особняк, в английском стиле, одна половина которого была украшена вьющимися побегами какого-то винограда, которые в высоту достигали крыши.
С виноградом как раз возился еще один бородатый мужик, который при моем появлении, просто склонил голову, после чего вернулся к своей работе. По линии ворот брусчатка улицы сменялась плотно уложенными, плоскими плитками, вытесанными из какого-то камня. Широкая полоса таких же плиток по дуге огибала дом и уходила за угол здания, где виднелись какие-то деревья, очевидно, там был разбит сад или парк. Уверен, что там же располагались и каретные сараи, или какие еще хозяйственные постройки в городских усадьбах бывают?
Пока я рассматривал обстановку княжеской усадьбы, Ермолай задержался возле «евшего» меня глазами дворника и что-то прошептал, как я понимаю, нечто нелицеприятное,
Я уже собирался зайти в дом, когда на улице раздались, как мне показалось, пара выстрелов, потом что-то громко грохнуло, раздались крики, а в отдалении, заполошно, заверещал свисток.
— Ох ты, что же это делается! — дворник, обладающий отменной реакцией, выглянул за ограду, после чего, не теряя времени, бросился запирать ворота, крича: — Тикайте в дом, бомбисты сюда бегут!
Еремей, с перекошенным лицом бросился в дом, пробегая мимо меня, он дернул меня за руку, крикнув, «Бежим, барин», но задерживаться подле меня не стал, скрывшись за толстой двустворчатой дверью, я же остался стоять на месте, тупо глядя, как дворник торопливо навешивает большой замок на петли ворот.
Почему я не побежал, чтобы укрыться от явной опасности за надежными стенами старого дома? Не знаю. У меня вообще, с момента моего осознания себя в новом теле и этом, чудном мире, душа пребывает в какой-то эйфории, да и не верю я, что Высшие силы, которые забросили мою грешную душу сюда, приготовили мне такой быстрый и бесславный конец.
Из-за забора выбежали трое, одетые в обычные темные костюмы и кепки. Один из них дернул за створки ворот, которые не поддались, после чего просунул между кованных прутьев ворот руку, с зажатым в ней, большим черным револьвером и направил его на замершего в испуге дворника.
— Открывай, дядя, не то выстрелю!
Дворник обернул к дому бледное и растерянное лицо, встретился со мной взглядом, крикнул «Беги, барчук!», после чего, размахнувшись, зашвырнул тяжелую связку ключей в розовые кусты, растущие у забора.
— Сука! — заорал человек с револьвером, взвел курок револьвера, наводя его в затылок, истово крестящегося, с зажмуренными глазами, дворника, но его товарищ с силой дернул его за плечо и эти типы побежали дальше, вдоль забора, тревожно оглядываясь назад.
Я медленно подошел к застывшему в ожидании смерти дворнику, который продолжал быстро креститься, бормоча какую-то молитву, приобнял его за плечи, прошептав в заросшее волосами ухо: — Всё, всё, они убежали. Спасибо тебе, не забуду.
Сзади громко хлопнула входная дверь дома — я обернулся и оторопел — мои младшие сестры, Катя и младшая, пока оставшаяся для меня безымянной, пыхтя, тащили в мою сторону большое охотничье ружье и набитый патронами, кожаный патронташ.
— На, Олег, мы в папином кабинете на стене взяли.
Я присел, растроганно чмокнул в золотистые головенки этих храбрых девчонок, после чего принял оружие и увесистый пояс с патронами. Ружье было обычной охотничьей курковой «переломкой» на два ствола, только калибр был, на мой взгляд побольше, чем обычный для моего мира, «двенадцатый».
Переломив оружие, отведя ключ в сторону, я вставил в стволы патроны, но не современные мне, а древние, шпилечные, с торчащими вбок шляпками, после чего протянул оружие, уже пришедшему в себя, дворнику.