Бытовик
Шрифт:
— А что могло случиться? — пожал я плечами: — Вероятно, я потерял практически всех родных, а барон вел себя премерзко, поэтому был наказан. Больше ничего не случилось.
— Но ведь раньше он вел себя точно также? Что случилось за последние дни?
— Не знаю… наверное, понял, что больше терпеть это невозможно.
— Давайте вернемся к Анне Семеновне Агополковой. Когда вы с ней виделись последний раз и о чем разговаривали?
— Господа, если мы и встречались, то ничего более значимого, чем обычное приветствие знакомой барышни, при этих встречах не происходило.
Офицеры переглянулись, и у меня возникла мысль, что кто-то из них обладает способностью детектора лжи, больно быстро они теряли интерес к направлениям допроса, быстро переходя на новые.
— Скажите, князь, а вы имеете знакомства среди членов запрещенных кружков или групп?
— Да бог с вами, господа. Мне ли интересоваться всякими карбонариями и возмутителями спокойствия. Весь мой род предан… — я кивнул на парадный портрет мужчины, висящий на стене: — Государю и всем ветвям государственной власти.
Чуть не спалился, а вдруг это какой-нибудь военный министр или еще какой сановник, но тут же я вспомнил, что похожий портрет этого же мужчины я видел в кабинете проректора. Вряд ли у местной контрразведки и Магической академии один начальник, следовательно, это и есть император.
— Но вам же должно быть известно, что среди отпрысков известных фамилий, в последнее время, просто поветрие пошло, выступать против существующего строя, требовать всяческих реформ, в том числе и свобод для низшего сословия. — продолжил Насонов, внимательно глядя мне в глаза.
— Прошу прощения, но это не ко мне. Меня полностью устраивает сложившееся положение вещей и моя роль в нашем великом государстве. — я не отводил глаза, старясь говорить со всей убежденностью и этого, кажется, хватило.
Пока я думал, офицеры вежливо встали.
— Не смеем вас задерживать, князь. Приносим извинение за доставленное неудобство, но вы должны понять — долг службы.
— Восхищен вашей службой, господа… — я тоже встал: — Желаю вам успехов в поисках убийц. Скажите, а правда, что нападавшими похищено двадцать тысяч?
Офицеры вновь переглянулись.
— Прошу прощения, князь, а откуда…
— Да там, в толпе, половина народу об этом судачила.
— Да, двадцать тысяч рублей, стоимость усадьбы, доставшейся Анне Семеновне от родителей, которую она продала. Какие-то еще сведенья вас интересуют, князь?
— Что вы, господа, больше ничего. Желаю здравствовать.
За дверью допросной камеры меня ждал давешний служитель, который и вывел меня из местных застенков прямо к воротам, отойдя от которых на пару десятков шагов, я застыл в растерянности. Примерное направление дороги к дому я помнил, но только что примерное… Делать нечего, пошел в примерном направлении, и минут через пять понял, что заблудился. Покрутившись по улицам, попытался вернуться обратно к отделу контрразведки, но понял, что все эти улицы, застроенные двухэтажными домами, похожи одна на другую. Попытка наладить контакт с аборигенами успехом не увенчалась, направление на усадьбу князей
— Любезный… Вот тебе десять копеек — я помахал серебряной монеткой, что обнаружилась в кармане брюк: — А еще тридцать копеек получишь на месте…
— Нет, ваше благородие, я уже в такие истории попадал — довезешь господ студентов до адреса, они шмыг, и поминай как звали.
— Так десять копеек я же тебе сейчас дам, все равно что-то заработаешь…
— Никак не могу.
— Да это же мой дом, я в коляске посижу, пока дворник за деньгами сбегает.
— Никак не получается, ваше благородие, мне вас сторожить невместно.
— Ну ладно, я твой номер запомнил… — мстительно пообещал я водителю кобылы, тыкая в номерную бирку на его коляске, на что мужик только хмыкнул — подозреваю, что этот аккаунт был зарегистрирован на другого человека. Моя попытка договориться с другим «таксистом» успехом не увенчалась. Мужики на козлах обменялись взглядами, и второй извозчик категорически отказался меня везти без полной предоплаты.
— Чтобы у тебя колесо отвалилось! — от всей души пожелал я извозчику и двинулся прочь в сторону булочной, откуда нестерпимо пахло свежей сдобой, от аромата которой в моем пустом желудке началась резь.
Грохот за моей спиной раздался, когда я входил в храм вкусной еды. Обернувшись, я с огромным удовольствием увидел, что большое заднее колесо повозки валяется на брусчатке, испуганная лошадь волочит перекошенный тарантас, а вредный извозчик, соскочив с облучка, натянув вожжи, безуспешно пытается остановить, впавшее в панику, животное.
— А, что, так можно было? — ошарашенно пробормотал я, но, тут-же мои мысли поскакали совсем в ином направлении.
— Чего вам угодно, сударь? — миловидная девица в «господском» платье улыбалась мне из-за прилавка, демонстрируя прекрасные ровные зубки.
— Бонжур, мадемуазель… — почему-то по-французски поприветствовал я продавщицу: — Одну секунду, я попытаюсь определиться в этом море вкусностей.
Пока я рассматривал лотки с разнообразными кренделями и пирогами, в мою бедную голову пришла замечательная мысль.
— Подскажите, а могу я попросить доставить несколько ваших пирогов ко мне домой?
— Безусловно, куда доставить?
— Дом князей Булатовых.
— О! — девушка округлила глазки: — Большая честь для нас с батюшкой. Что изволите заказать?
В итоге мальчишка, обитавший при булочной, зажав в кулаке копейку от щедрот «барина», быстрым и уверенным шагом двинулся в, надеюсь, сторону усадьбы семейства Булатовых, держа в руке пакет с четырьмя пирогами с рыбой, по две копейки за штуку, а сзади поспешал я, стараясь не упустить из виду светлую лохматую головенку, и с удовольствием откусывая от пирога с капустой, который обошелся мне в одну копейку. Мой выбор девушку, конечно, удивил, но я важно сообщил, что у нас, у князей, свои причуды, и иногда хочется стать поближе к народу.