Бытовик

Путилов Роман Феликсович

— Держи, охраняй двор. — сам же двинулся к воротам.

Я, влекомый естественным любопытством, попытался выглянуть на улицу через прутья ворот, но, естественно ничего не увидел. Искать заброшенные в заросли ключи было делом долгим, я покрутил головой, но не найдя никакой подставке, поплевав на ладони, полез на решетку ворот.

— Барин, ты куда? Олег не надо! — крик домочадцев слился в один, но я успокаивающе отмахнулся — моей главной заботой было не разорвать форменные брюки о острые пики, что венчали воротные прутья.

Только миновав самую опасную для своего

филея часть ворот и спрыгнув на улицу, я осознал, что карабкался, зажав в руке, очень мешающую мне, трость, изъятую у поверженного барона. Избавляться от нее было уже поздно — я был на тротуаре. Судя, по столпотворению народа, что-то произошло метрах в ста от наших ворот, возле арки большого, четырехэтажного, как раньше их называли, доходного дома.

Я двинулся вдоль нашей ограды в сторону небольшой толпы, а навстречу мне из гущи людей выбежали двое, судя по обмундированию, что-то вроде наших городовых, с шашками в ножнах и револьверами в руках.

— Ваше…- начал молодой, с жидкими усиками, служивый, но его перебил второй, постарше, с мокрым от пота, злым лицом, перечеркнутым шрамом, изрезавшим щеку.

— Студент, никого не видел? — полицейский тяжело дышал, видимо бежал сюда издалека, но большой револьвер, на оранжевом витом шнуре, держал стволом в сторону от меня.

— Князь Булатов Олег Александрович, господа, живу в этой усадьбе. Три минуты назад туда пробежали трое, в темных костюмчиках и темных кепках, молодые, лет двадцать пять, росту небольшого, особых примет не видел. Пытались к нам в усадьбу забежать, но наш дворник успел закрыть ворота, и они побежали дальше. У одного видел револьвер, у другого в руке саквояж черного цвета.

— Толково, благодарствуем. — старший чин кивнул головой, и они побежали в указанную сторону, громко топая сапогами, а я продолжил свой путь в сторону места происшествия. Через несколько секунд я понял, что, по здравому раскладу, мне не стоило этого делать.

Глава 3

Глава третья.

Главный подозреваемый

Я люблю лошадей и никогда не покупал конскую колбасу, поэтому вид мертвой лошади, запряженной в истерзанную пролетку, меня, мягко говоря, расстроил. Наверное, не стоило продвигаться дальше, но я бесцеремонно растолкал, столпившихся над чем-то, людей.

Еб… — прямо перед моими ногами, лицом вниз лежал человек, скорее всего, мужчина. Одежда его превратилась в изорванное нечто, измазанное кровью, относительно целыми оставались только хромовые сапоги с небольшими шпорами. В воздухе стояла смесь из запаха какой-то едкой химии и пороха.

Из-под тела мужчины виднелась босая женская нога в изорванном чулке и тонкая рука, вся в крови. К моему удивлению, из небольшой, но, очевидно, глубокой раны на предплечье, толчками продолжала истекать кровь.

— В «скорую» позвонили? — забывшись, спросил я.

— Куда? — ко мне повернулась борода ближайшего мужика.

— К доктору послали? — тут же поправился я.

— А зачем, барин? Видно же — убили бомбой обоих и барышню…- мой собеседник носком юфтевого сапога толкнул

каблук сапога жертвы: — Обоих убили, а деньги за дом умыкнули, мазурики…

Мужчина, по виду, типичный местный дворник, задумчиво забрал вверх бороду и с трудом, но выговорил: — Икспреприировали значит, денюжки, революционеры. Все двадцать тыщ!

Не слушая дальше рассуждения знатока местной криминальной обстановки, я присел, бесцеремонно оттолкнул в сторону тело мужчины, очевидно, в последнее мгновение, попытавшего прикрыть женщину от опасности, пусть и ценой своей жизни.

Женщина, в отличиие от своего спутника, пострадала гораздо меньше — кое где порванная одежда, несколько мелких ссадин на лице и ногах и кровоточащая рана на руке, из которой, бодро, вытекали остатки жизни.

Я вскочил и, задрав полы своего френча, под дружное «Аа!», столпившихся вокруг, женщин, стал рвать из петель брюк тонкий кожаный ремень.

— За доктором, быстрее, она еще живая. — я приподнял тонкую руку с бледной кожей и стал натягивать ременную петлю на плечо пострадавшей — иного способа остановить кровь, кроме наложения жгута, я не знал, а бинтовать такую рану, к тому же грязную — увольте, проще ничего не делать.

За моей спиной затопали чьи-то удаляющиеся шаги, народ зашумел, обсуждая причуды барчука, который не дает сердечной, тихо и спокойно, отойти вслед за своим спутником, а я затягивал на плече несчастной свой импровизированный жгут, используя в качестве ворота шашку, отстёгнутую от портупеи мужского трупа. К моему удивлению, оружие было тупым, поэтому в качестве рычага для затягивания ремня вокруг тонкой руки жертвы, оно вполне подходило.

Наверное, я совершил что-то кощунственное или неприличное, народ замолчал и, даже, чуть отодвинулся от меня, но рана на руке девушки, практически, перестала кровоточить, я посчитал это более важным, чем соблюдение местных условностей. И вообще, где как-то реакция местных властей на чрезвычайное происшествие? А попытка убийства двух и более лиц, путем применения взрывчатых веществ, даже в этом, отсталом мире, должна относиться к чрезвычайным происшествиям. А тут, кроме двух, убежавших в погоню за злодеями, пеших полицейских, никаких, внятных мер властей не наблюдается. Ни тебе операции «Тайфун», ни тебе плана «Перехват», ни «Внимание всем постам!». Любопытствующий народ, в основном, на мой взгляд, относящийся к дворне или мещанам, чуть ли не на лежащие тела наступает, следы и улики, безжалостно топчет. Вон, между ног мужчины с пробором посередине головы, прошмыгнула любопытная курица и стала клевать лужу, натекшей из барышни, крови.

Из-за ближайшего забора густой мужской голос рявкнул:

— Клавка, барыня гневается уже! Беги, докдадай, что случилось.

Какая-то тетка встрепенулась и, подхватив подолы многочисленных юбок, бросилась к, отстоящим в стороне, воротам.

Понятно. Наверное, богатым и благородным невместно здесь толкаться, а вот послать прислугу собрать свежие сплетни или поглазеть на, плавающие в луже собственной крови, тела убитых людей, да доложить, во всех подробностях, хозяйке — это приемлемо и прилично.