Царь царей

Билик Дмитрий Александрович

Впрочем, он до сих пор сомневался в том, что их сил хватит. Особенно теперь, когда всплыла эта химера. Ему часто казалось, что все идет по плану, но в самый последний момент будто Провидение вытаскивало мальчишку из очередной волчьей ямы, куда его загонял Трепов. И даже прозвище он взял Бедовый, словно издеваясь над мирозданием.

Тимофей Валентинович и не думал, что можно вот так ненавидеть человека. Просто за сам факт его существования. Пока судьба не столкнула кощея с Матвеем. При мысли о мальчишке даже в кишках у кощея начинало ворочиться нечто тяжелое,

завязываясь узлом.

Но это все лирика. Главное все же химера. Разберешься с ней — разберешься с Бедовым. Ее можно убить только как встарь — палашами, стрелами да пищалями. Правда, в последних Тугарин не был силен. Сколько ему ни говорил Соловей, что у чужан много диковинного оружия, Дед относился к выдумкам обычных людей снисходительно. Чего не придумают от своей слабости. Правда, на этот случай есть Агата и немного времени. А еще…

А еще Трепов решился на немыслимое. Потому что теперь на карту было поставлено все. Если он потерпит неудачу, то уже ничего не вернешь, не отмотаешь назад и не переиграешь. Царь царей так и останется запертым в своем родном мире, а тверскому кощею придется ожидать скорейшего разложения, глядя, как тело неотвратимо охватывает немощь.

Тугарин осмотрелся на лестничной площадке — обшарпанные ступени, облупившаяся краска на стенах, неровно беленый потолок. Даже двери здесь попадались через одну старые — дерматиновые, обшитые потемневшими гвоздиками. И пахло в подъезде откровенно плохо — из-за женщины на третьем этаже, в квартире которой обитало семь кошек, и лежачего больного на втором. Но что делать, пришлось переступить через природную брезгливость. Потому что нужный кощею ребенок находился здесь, за старенькой и потрепанной коричневой дверью.

Своей ведунской способностью, которая за столько веков ни разу не давала сбоев, он чувствовал, что за нужной перегородкой из сосны находятся две души, так подходящие ему. Точнее, Тугарин искал лишь одного — ребенка, который родился совсем недавно. На роль второго мог подойти кто угодно.

На всякий случай Трепов коснулся двери. Не без отвращения, потому что видел слои грязи, полосами натянутого дерматина, а затем прислушался к своей сверхчувствительности. Обостренное восприятие вибраций, слабое движение чужанского промысла, нечто, что некоторые назвали бы образами — все шло в ход. Тугарин сразу считал нужную информацию. Их двое, крохотный мальчик и мужчина младше тридцати. Наконец судьба, которая все это время капризно ухмылялась и отворачивалась, повернулась к нему лицом.

Жаль, что дар имел способность настраиваться в отдалении от чужого хиста. Нет, среди слабых рубежников Трепов тоже мог блеснуть знаниями, но вот в общении, к примеру, с кощеем, ведунский дар был практически бесполезен. Что поделать — он был совсем юным, когда взял пять рубцов, и еще не очень внятно понимал, как и что стоит просить у хиста.

Звонок не работал, поэтому пришлось стучать по накладке замка. Хозяин услышал его не сразу. Даже возникла мысль придавить этого недотепу хистом, однако Тугарин вовремя остановил себя. Кто знает, как промысел повлияет

на ритуал? Пусть уж лучше будет как будет.

Наконец его услышали. Щелкнул замок, скрипнули петли, и дверь открылась. В нос ударил запах молока, грязных подгузников, стирального порошка и марганцовки. Трепов оглядел лохматого мужчину, хотя какого мужчину — будто бы еще парня: субтильного, с худым изможденным лицом и легкими синяками под глазами. На руках он держал спящего ребенка.

Впрочем, ничего не дрогнуло внутри Тугарина. Он знал, для чего пришел сюда. И понимал, что доведет дело до конца.

— Добрый день, — даже не пытаясь говорить тише, сказал Трепов. — Я из надзорного ведомства…

— Тише, Тимоша только заснул, — торопливым шепотом прервал его отец. — Так откуда вы?

— Из надзорного ведомства, — скривился от усмешки Тугарин.

У судьбы всегда было свое, особое чувство юмора. Сегодня оно проявилось в имени этого младенца.

Трепов без всякого дозволения вошел внутрь. Он знал, что важно не то, что именно говорит человек, а каким тоном он это делает. Потому его не очень волновало, существуют ли сейчас надзорные ведомства и как они называются? Главное сделать чуть недовольное и важное лицо, а все прочее — уже дело техники. Многое менялось в людях, но кое-что оставалось неизменным — страх перед сильными мира сего.

— Надо осмотреть, в каких условиях проживает ребенок, — заметил гость.

— Вы из опеки, что ли? — удивился отец. — Мы вроде бы ничего такого…

— Просто формальности, — устало ответил Тугарин, словно весь день тем и занимался, что ходил и тратил время незнакомых людей. — Вы так и будете стоять или закроете дверь?

— Да, конечно. Извините.

Ни один мускул не дрогнул на лице Трепова, хотя ему очень хотелось снисходительно улыбнуться. Он понял, что никаких проблем с этим недотепой не будет.

— Одна комната? Где вы спите?

— Вон там, диван раскладной. Тимоше купили кроватку, но он пока с нами. У нас все есть, подгузники, присыпки, кремы.

Мужчина засуетился, показывая наобум все, что попадалось под руку.

— А где жена?

— Побежала на молочную кухню. У нее проблемы с молоком. Роды были тяжелые, перенервничала. Было обвитие пуповины, но все, слава Богу, обошлось… А вот тут у нас еще пеленальный столик.

— Давайте я подержу Тимофея, — мягко улыбнулся Тугарин и протянул руки.

Трепов знал, что он выглядит располагающе. Более того, кощей и правда умел ладить с детьми. Оттого в свое время и собрал вокруг себя всю интересную детвору Твери, после выделив для Созвездия самых выдающихся рубежников. Хотя и с прочими поддерживал связь — никогда не знаешь, кто и на каких должностях может пригодиться.

Мало кто мог заметить холод в мягких глазах, вокруг которых собрались лучистые морщины. И молодой мужчина явно был не из числа этих людей. Он передал ребенка этому опрятному и дорого одетому старику и поднял с пола одну из многочисленных упавших вещей. А когда выпрямился и повернулся, то удивленно открыл рот.