Царь и Россия(Размышления о Государе Императоре Николае II)
Шрифт:
То же самое говорит и Бьюкенен:
«Его влияние на Государя не было так беспредельно, как на Государыню, и скорее касалось религиозных и церковных вопросов, чем политических» (T. I. С. 177).
Отбрасывая гиперболическое прилагательное «беспредельно», приходишь к заключению, что влияние Распутина на Государя было определенно сильно лишь в вопросах религии и касавшихся его личной жизни.
Между тем обществом владело иное представление. Это представление постоянным кошмаром стоит около Палеолога. Оно устрашает его, но надо отдать ему справедливость, при ясном свете критического анализа этот кошмар всегда рассеивается.
Задавшись целью уяснить личность Государя из представления о нем иностранцев, необходимо дать значительное место и Государыне. Общая молва приписывала ей большое влияние на своего державного
В настоящем этюде не предполагается ни изучать, ни изображать всю сложную личность Императрицы. Несомненно, что на эту тему будут написаны многие книги компетентными историками, талантливыми романистами и учеными психиатрами. Впрочем, последним придется, быть может, более заняться психологией масс, чем личностью Императрицы, так как общество того времени было, несомненно, захвачено психозом самоуничтожения. Здесь мы коснемся Императрицы лишь в узкой области приписываемого ей влияния на Государя, как в вопросах внешней, так и внутренней политики. Последняя выявится впоследствии, пока обратимся к первой.
В каком направлении, по мнению общества, выражалось влияние Государыни во внешней политике? В скорейшем заключении сепаратного мира с Германией. Побудительной к тому причиною были будто бы симпатии прежней принцессы Аликс Гессенской к ее немецкой родине. Однако обвинения этим не ограничивались, они шли гораздо далее. Императрицу обвиняли в том, что она, пользуясь своим положением и осведомленностью и будучи в связи с Германией, служила последней в ущерб интересам России; словом, ее обвиняли в тягчайшем преступлении — государственной измене.
На чем было основано это обвинение? На том, что Государыня — немка. Была ли она такой в действительности?
Обратимся для разрешения этого вопроса к иностранцам:
Вот что говорит по этому поводу Жильяр:
«Потеряв в детском возрасте мать, принцесса Аликс Гессенская, будущая Императрица Александра Феодоровна, воспитание свое, по большей части, получила при Английском Дворе, где в скором времени сделалась любимой внучкой Королевы Виктории, которая перенесла на белокурую Аликс всю нежность, которую она испытывала к ее матери. Королева Виктория не любила немцев и питала особое нерасположение к Императору Вильгельму II, которое передала своей внучке. Последняя всю свою жизнь испытывала более влечение к родине матери — Англии, чем к Германии. Впрочем, она осталась очень привязанной к родным и друзьям, которых она там оставила» (С. 35) [334] .
334
Ср.: Жильяр П. Император Николай II и его семья (Петергоф, сент. 1905 — Екатеринбург, май 1918 г.): по личным воспоминаниям П. Жильяра, бывшего наставника Наследника Цесаревича Алексея Николаевича / предисл. С.Д. Сазонова. Вена: Русь, 1921. Гл. IV. Императрица Александра Феодоровна.
«Императрица восприняла новую родину так же, как и новую религию — всем рвением своего сердца: она была русской по чувству, как православной по убеждению» (С. 144) [335] .
«Я никогда его (Вильгельма) не любила, — говорит Императрица Жильяру. — Он всегда упрекал меня, что я ничего не делаю для Германии, и он употребил все усилия, чтобы оторвать Россию от Франции, но я никогда не думала, что это ко благу России… Эта война!.. Он никогда не простит мне ее!» (С. 88) [336] .
335
Там же. Гл. XIII. Государь и Дума. — Галицийская кампания. — Наша жизнь в Ставке. — Растущее недовольство в тылу.
336
Там же. Гл. IX. Царская семья в первые дни войны. — Путешествие в Москву.
Вот что говорит Бьюкенен:
«Хотя часто утверждают, что она немка, а потому преследует германские интересы, но это неправда» (T. II. С. 43).
Много позднее, 23
Но наиболее обстоятельные данные дает нам по этому предмету Палеолог.
11/24 ноября 1914 года он спрашивает Великую княгиню Марию Павловну: «А каковы ныне чувства Императрицы к Германии?»
Великая княгиня отвечает: «Я Вас, быть может, удивлю. Она страстная антинемка. Она отрицает у немцев всякую честь, всякую совесть, всякую человечность. Она мне говорила на днях: „Они потеряли нравственный смысл! Они потеряли христианское чувство“» (T. I. С. 207).
25 декабря 1914 года (7 января 1915 года) он заносит в свой дневник:
«Вот уже много раз мне приходится слышать упреки Императрице в том, что она сохранила на троне немецкие симпатии, предпочтение и нежность к Германии. Несчастная женщина никаким образом не заслуживает этого обвинения, которое ей известно и приводит ее в отчаяние. Александра Феодоровна не немка, ни по уму, ни по сердцу, и никогда ею не была. Конечно, она таковая по рождению, во всяком случае, с отцовской стороны, ибо ее отец Людвиг IV — Великий герцог Гессенский, но она англичанка по матери, принцессе Алисе, дочери Королевы Виктории. В 1878 году, шести лет от роду, она потеряла мать и жила обычно при Английском Дворе. Ее воспитание, образование, сформирование сознания и морали стали, таким образом, совершенно английскими. И ныне она еще англичанка по своей внешности, манере себя держать, некоторой натянутости и пуританизму, неуступчивой и воинствующей суровости совести, наконец, по многим своим интимным привычкам. Этим, впрочем, ограничивается то, что принадлежит ее западному происхождению.
Существо ее натуры сделалось совершенно русским. Ранее всего, и несмотря на творимую о ней легенду, я не сомневаюсь в ее патриотизме. Она любит Россию горячей любовью. И как было не привязаться ей ко второй родине, которая осуществляет и олицетворяет все ее интересы женщины, супруги, Государыни и матери? Когда она взошла на престол в 1894 году, все уже знали, что она не любит Германию и в особенности Пруссию. В течение последних лет она в особенности возненавидела Императора Вильгельма, и она возлагает на него всю ответственность за войну, ту ужасную войну, „которая (по ее словам) ежедневно заставляет обливаться кровью сердце Спасителя!“ Когда она узнала о пожаре Лувена, она воскликнула: „Я краснею при мысли, что была немкой!“
Но ее моральная натурализация еще гораздо глубже. По странному явлению умственного заражения она ассимилировала, мало-помалу, самые древние, самые специфические элементы русской души, эти элементы темные, эмоционные и туманные, которые имеют высшим проявлением религиозный мистицизм» (T. I. С. 249–250) [337] .
Хотелось бы, чтобы Палеолог навсегда остановился на этом верном и талантливом портрете Императрицы, написанном под личным впечатлением и бывшим результатом его недюжинной наблюдательности, отбросив все, чем затемняли этот образ недоброжелательство, сплетня и клевета.
337
Ср.: Палеолог М. Царская Россия во время Мировой войны / пер. с фр. Д. Протопопова и Ф. Ге. М.-Пг., 1923. Гл. X. Патриотизм Императрицы. Запись «Четверг, 7 января 1915 г.».
Так характеризовали Императрицу те люди, которые были с нею в непосредственном общении, а вот каковое представление создавалось о ней в обществе, типичным выразителем которого является Верстрат:
«Интересы самодержавия и Династии Романовых требуют соглашения и союза с Императором Вильгельмом, — высказывает Протопопов. — Такие речи нравятся Императрице, чьи мысли они верно передают» (С. 122).
«К счастью, даже самодержец в действительности не обладает безграничною властью. Он должен иногда считаться с общественным мнением. Без последнего сепаратный мир между Россиею и Германиею, благодаря Распутину и Императрице, может быть, был бы уже давно заключен… Со своей стороны, Императрица, будучи немецкою принцессою, предпочитает новой родине старую, оплакивая в глубине сердца войну с Германиею, которая сохраняет ее тайные симпатии» (С. 33).