Царь и Россия(Размышления о Государе Императоре Николае II)
Шрифт:
Я отвечаю Гужону, разъясняя ему вопрос о тех интригах, которые куются около Императрицы и за которыми надо очень наблюдать; что же касается твердости намерений Государя, я перечисляю ему все те свидетельства, которые я ежедневно получаю в их подтверждение.
„Благоволите уверить Ваших друзей, — говорит Палеолог, — что я имею безусловную веру в слова Государя, в его верность союзу и решимость продлить войну до окончательной победы… Они, впрочем, поймут, что я не могу их принять, так как это имело бы вид, что я становлюсь между Царем и его подданными. Если впоследствии Вы узнаете что-либо определенное о придворных интригах, обязательно меня осведомите“» (T. I. С. 173).
Нельзя не оттенить здесь по достоинству образа действий Палеолога, осудившего бестактную выходку
Здесь не лишено интереса отметить, насколько Москва способна была питаться и отравляться вздорными слухами. Вот что записывает Легра.
Правда, приводимое относится к эпохе значительно позднейшей, а именно к весне 1916 года, но ведь Москва всегда была Москвой.
«Я закончил вечер с друзьями, принадлежащими к богатой буржуазии, людьми, исключительно интеллигентными и культурными. Один из них в страхе, но не из-за Вердена, но по поводу мира, который, по его сведениям, незамедлителен: ему это известно от X., который слышал Z., объявлявшего в Думе, что переговоры о мире подвинулись и что интендантство, по этому поводу, перестало делать заказы! Другой прибавляет, что Петроград будут мало-помалу эвакуировать, что, по его мнению, свидетельствует о том, что взятие Риги неминуемо. Наконец, третий сообщает слух, что Россия продала Германии несколько миллионов пудов хлеба взамен поставки аспирина, в котором она испытывала настоятельную нужду! Нелепость этих слухов не поражает моих друзей; у них в настоящее время происходит что-то такое в мозгу, что извращает мысли, подобно зеркалам, извращающим изображение. Однако, если сливки интеллигентной и социальной Москвы так слабо разбираются, то что же происходит на низах общества?» (С. 63).
4/17 сентября французского посла посещает уже другой его осведомитель Б., который рассказывает ему о деятельности Ленина, основывавшего торжество своих идей на победе Германии и поражении России. Резюмируя эту беседу, посол записывает: «Итак, оба полюса русского общества: главари непримиримого православного самодержавия и апостолы крайнего и безусловного анархизма исповедуют одно и то же желание — победу Германии!» (T. 1. С. 174) [325] .
Вот какими путями и какими разговорами, вне личных впечатлений, создавалось у Палеолога представление о Государе и окружавшей его обстановке.
325
Ср.: Палеолог М. Царская Россия во время Мировой войны / пер. с фр. Д. Протопопова и Ф. Ге. М.-Пг., 1923. Гл. XIX. Измена Болгарии и сербская трагедия. Запись «Пятница, 17 сентября <1915 г.>».
Выше приведено все, что отмечено Палеологом в его записках до вышеупомянутого дня о консервативной партии в России, и спрашиваешь себя, не вытекает ли такое заключение посла относительно деятельности правых только из предубеждений к ним? Дальнейшее отчасти выяснит, кем питались эти предубеждения.
Уже несколько раз нам пришлось упомянуть имя Распутина. Личность эта сыграла такую большую роль в последние годы Императорской России, что знакомству с ней приходится уделить некоторое место. Зорко следит за ним и Палеолог.
В сентябре, по сведениям посла, Распутин вернулся в Петроград. «Он говорит о войне только в выражениях неопределенных, загадочных и апокалиптических, отсюда делают вывод, что он ее не одобряет и что он предвидит большие несчастия» [326] (T. I. С. 117).
14/27 сентября Палеолог спрашивает графиню X., сестра которой очень близка к старцу:
«— Правда ли, что Распутин уверял
326
Необходимо отметить, что из всех источников видно, что до того что война вспыхнула, Распутин определенно высказывался против нее. — Авт.
— Сомневаюсь… В июне, несколько ранее покушения на него Гусевой, Распутин часто повторяет Государю, что он не должен доверяться Франции, а сближаться с Германией, впрочем, он только повторял фразы, которым, с большим трудом, его обучал старый князь Мещерский. Но со времени своего возвращения из Покровского он держит совсем иные речи. Третьего дня он сказал мне лично: „Я счастлив этой войне, она избавила нас от двух недугов: пьянства и немецкой дружбы. Горе Царю, если он остановится в борьбе, не раздавив Германию!“
— Браво! Но говорил ли он то же самое Их Величествам недели две тому назад? Мне сообщили об его разговорах совсем противное.
— Быть может… Распутин не политик, который имеет систему и программу и который следует им при всех обстоятельствах. Это безграмотный мужик, непосредственный, ясновидец, фантазер, полный противоречий. Но так как он очень лукав и чувствует, что его положение во дворце поколебалось, то я была бы удивлена, если бы там он высказывался бы против войны» (T. I. С. 136–138) [327] .
327
Ср.: Палеолог М. Царская Россия во время Мировой войны / пер. с фр. Д. Протопопова и Ф. Ге. М.-Пг., 1923. Гл. V. Распутин. Запись «Суббота, 12 сентября 1914 г.».
13/26 октября Палеолог записывает свою беседу с Великой княгиней Мариею Павловной. Он спрашивает ее, говорит ли Распутин о мире?
«Я не знаю, — отвечает Великая княгиня, — но это меня бы очень удивило. Он слишком хитер, чтобы не понять, что в этот момент его не стали бы слушать» (T. I. С. 179).
Из приведенных разговоров видно, что фактически в этот момент Распутин не высказывался за прекращение войны, остальное лишь предположения, приводящие однако, хотя и путем отрицательным, к тому же выводу.
26 ноября / 9 декабря Палеолог записывает свою беседу с посетившим его «неким старым бароном Н., игравшим политическую роль лет десять тому назад, но с того времени посвятившемуся ничегонеделанию и светской болтовне. Он говорил о вчерашних событиях (неудачное Лодзинское дело) [328] :
— Дела идут плохо!.. Лодзинская битва, какое безумие, какой беспорядок! Мы потеряли более миллиона людей… Мы никогда не преодолеем немцев. Нужно думать о мире.
Я возражаю, что три союзных державы обязаны вести войну до разгрома Германии, так как вопрос идет не более не менее, как о национальной целости; я присовокупляю, что позорный мир вызовет неминуемо в России революцию, и какую революцию! Я заканчиваю свою речь утверждением, что имею безусловное доверие в верность Государя нашему общему делу. Н. отвечает шепотом, как будто бы кто-нибудь может нас услышать:
328
Крупнейшее сражение Первой мировой войны на Восточном фронте — Лодзинская операция (ноябрь-декабрь 1914 г.) могла бы изменить ход всей войны, многочисленная русская армия имела все шансы дойти до Берлина. Однако в момент, когда русские войска могли захлопнуть немцев в котел и продолжить неумолимое движение на запад, генерал Рузский дал приказ к отступлению. Все же русские армии в этой битве одержали бесспорную победу, однако общие потери русских войск убитыми и ранеными составили более половины от участвовавшей в операции группировки (историки приводят цифру 280 тыс. чел.).