Царь мира сего, или Битва пророков продолжается
Шрифт:
Непродолжительное время они летели в кромешной тьме. Чувствовалось, что их скорость постепенно падает, но она еще очень большая. Неожиданно тьма рассеялась, их ослепило огненным светом, и они, проломив какой-то иной небосвод, с грохотом и пламенными искрами ворвались в какое-то иное небо.
Скорость их замедлилась совсем. Они плавно приземлились на широкий мраморный портал, где их встречала многочисленная толпа.
Наконец Михаилу представилась возможность рассмотреть того, кто его с такой уверенностью доставил сюда и кого он мысленно назвал светящимся Образом. Он стоял посреди
Беловский уже понял, что попал в преисподнюю. Он не испугался, потому что был уверен в том, что это всего лишь еще одно, очередное испытание или задание. Он ждал, когда с ним опять выйдут на связь и объяснят, что делать. Образ довел его до высшей ступени, сел на стоящий тут трон и усадил Михаила слева от себя. Толпа, оставшаяся ниже, при этом упала на колени. Известные завоеватели, монархи, президенты, мыслители, основатели религий, сект, философских школ и даже архиереи христианских церквей пали ниц и прославили светящийся Образ. При этом засверкали, заискрили, засияли огненными брызгами горностаевые мантии, бриллиантовые короны, золотые тиары, митры, аксельбанты, эполеты и ордена. Они преклоняли колени, склонялись в реверансах, радушно улыбались, но при этом каждый норовил заслонить собой соседа, если не получалось, хотя бы пихнуть его локтем или что-то презрительно шепнуть.
Образ обрел черты человека. Его свечение немного потухло, он стал понятней и доступней. Устало откинувшись в троне, он небрежно указал на толпу утонченной рукой:
– Видишь всю эту сволочь?
– Вижу, – ответил Беловский.
– Знаешь, где мы?
– Догадываюсь…
– Правильно. Мы в аду.
Он помолчал, играя подлокотником в виде свободно плавающего глобуса.
– А знаешь, кто эти люди?
– Некоторых я узнаю.
– Это самые большие негодяи истории.
Он опять замолчал, наблюдая за копошением в толпе.
– Не правда ли, мерзкое зрелище? Смотри, они готовы загрызть друг друга, и при этом каждый из них пытается выразить мне самую сучью преданность…
– Да уж, компания не из лучших…
– А почему ты не спрашиваешь, кто я?
– Не успел еще…
– Ну, спроси, – приятно улыбнулся Образ. – Нет, не спрашивай, лучше догадайся сам!
– Ты архангел.
– Правильно. Только я самый первый из архангелов.
– Денница?
– Ну, да. Таким ты меня представлял?
– Нет, конечно. Ты сатана, и я представлял тебя как сатану.
– Убедился, что это не так?
– Пока еще нет.
– Как это «нет»? Разве не веришь своим глазам?
– Я слышал про тебя, что ты большой хитрец.
– Я не хитрец, а правдолюб. Вся моя хитрость в том, что я всегда говорю правду.
Беловский промолчал, соображая, к чему он клонит.
– Я не собираюсь тебя убеждать словами. Что есть слова? Пустое сотрясание воздуха. Я не буду убеждать тебя ни в чем. Просто буду
– А могу я не отвечать?
– Конечно, можешь! – мягко и просто улыбнулся архангел. – Ты мой гость. Ты оказался здесь не потому, что заслужил этого, как все эти подонки, а потому что я сам захотел с тобой познакомиться. А посему на тебя не распространяется моя власть. Ты волен поступать, как хочешь. Согласен?
Беловский колебался. Он не верил Деннице. Он знал, что тот выстраивает что-то сложное по коварству и грандиозное по замыслу.
– Смотри, смотри! – по-мальчишески открыто смеясь, указал он вниз, где произошла какая-то свара. – Смотри, кому это там выписывают тумаков? Ба, да это дедушка Ленин опять проигрывает в классовой борьбе!
Денница вскочил на ноги, как болельщик на трибунах.
– Не сдавайся, Ильич! Куси, куси буржуазию за ногу! Ха-ха-ха! – заразительно смеялся он.
– Смотри-смотри, – хлопал он по плечу Беловского, – как его Адольф Алоизович с Родрижкой де Борджиа отхаживают! Знаешь, что это за Родрига?
– Нет, этого не знаю.
– Да Папа он был… Римский. Ха-ха! Александр Шестой! У как! Понял?
– За что они Ленина бьют?
– Да его тут все бьют! Бо – идеологический враг! Кусается сильно…
– Жалко старика, забьют ведь до смерти!
– Не! Ха-ха! Ильича до смерти не забить! Ведь он живее всех живых!
– Да жалко все равно! Скажи, чтоб прекратили…
– Ну, брат, это ты зря. Ильич заслужил...
– Да ну и что, что заслужил. Что от этого изменится, если ты велишь им прекратить?
– Чего изменится? А вот посмотри!
Денница прямо из руки бросил в дерущихся пучок огня. Гитлер и Борджиа отлетели с воплями. Ленин встал на четвереньки и, покачиваясь от побоев, пополз в сторону. На пути ему попались обнаженные ноги какого-то знатного римлянина, и он вцепился в них руками и зубами. Патриций заорал и с ревом покатился отдирать Ильича от своих икр.
– А это кто?
– Это Калигула.
Окружающие эту безобразную схватку аристократы зашипели от негодования и презрения к дерущимся. Каждый из них стремился одновременно брезгливо отойти подальше и в то же время успеть пнуть или наступить на одного из дерущихся. Из-за большого количества негодующих знаменитостей, не всем удавалось дотянуться до Ленина с Калигулой, поэтому некоторым оставалось только плюнуть.
– Ну, посмотри на них. Кого-нибудь еще жалко? – от души смеялся Денница.
Беловский задумался. Ему были отвратительны все. Но он вспомнил слова Тимофея…
– Тимофея? – вдруг перебил его мысли архангел, как будто Михаил не думал, а говорил в слух. – Забудь ты своего Тимофея! А то я тебе такое про него покажу, что ты о нем даже думать не сможешь!
– Что ж такого ты можешь показать, что…
– Я могу показать и рассказать о нем чистую правду – махнув рукой, перебил его сатана. – Я всегда говорю только правду! Я знаю про всех людей правду. То, что они на самом деле из себя представляют. То, что они скрывают ото всех на свете. Что боятся произнести даже на исповеди! Мне приходится все это знать…