Царь мира сего, или Битва пророков продолжается
Шрифт:
– Кто?
– Я не могу сказать, меня убьют!
– Если не скажешь, тогда я сам тебя убью – замахнулся ножом Михаил. – Ну!
– Пощадите, сэр! Пощадите меня!
– Кто тебе велел отравить Коэна?
– Нет! Я не скажу! Если вы убьете меня, они хотя бы не будут мстить моим детям!
– Не волнуйся, Коэн отомстит…
– Коэн не жилец. Его все равно убьют.
– Кто?!
– Я не могу этого сказать!
Михаил схватил повара за дрожащую руку с пакетиком, заломил ее за спину, аккуратно забрал отраву, и отбросил ее в сторону.
– Где ампулы для
– Они в правом холодильнике, на полке в дверце.
Не выпуская его руки, Беловский достал одну маленькую пластиковую ампулу, с иглой на одном конце и резьбой на другом и воткнул ее в толстое плечо отравителю. Тот сразу обмяк и упал на пол. Лейтенант выключил плиту, сдвинул с конфорок сковородки, чтобы не шипели, отволок тело в сторону и с трудом взвалил его на стоящий у стены диванчик. Потрогав сонную артерию на шее, Михаил убедился, что повар жив, но спит. Он рассмотрел надпись на ампуле. Она гласила, что данная доза рассчитана на животных весом от двухсот килограмм, до полутонны. Эх, не повезло мужику, – подумал он, – хотя, парень не из худеньких. Может и обойдется…
Затем он выгреб из холодильника на стол все ампулы, которые, в зависимости от силы действия, различались разноцветными юбочками, отобрал те, что рассчитаны на животных от пятидесяти до двухсот килограммов и едва успел рассовать их по карманам, как услышал за дверью звук каблучков Джулии.
Она без стука открыла дверь, сделала шаг вовнутрь, и на ее жеманном личике только что нарочито полуприкрытые глаза и губки как-то сразу расширились до максимального размера от представшей перед ней картины: на диване в неестественной позе с задранной кверху рубашке валялся повар. Рядом стоял раскрасневшийся от напряжения новый красивый сотрудник – Дэвид Винник, который, заметив, что Джулия имеет намерения пронзительно завизжать, молниеносно бросился в ее сторону, зажал рот рукой, и сгреб в объятья, от которых ноги девушки почему-то подкосились, а глаза закатились. В общем, она уснула счастливым сном прямо на руках у Михаила...
– Зачет! – услышал он голос Изволь – ты сделал это!
– Тебе все шуточки, а мне-то чего с ней теперь делать? Что-то не хочется оставлять ее на кухне с этим боровом.
– Отнеси в третью комнату слева. Это ее комната.
Беловский взвалил креолку на плечо, осторожно открыл дверь, посмотрел по сторонам, прокрался в комнату Джулии и бережно положил ее на кровать. Только он собрался покинуть девичьи покои, как из соседней комнаты, услышав незнакомые шаги, выскочила старая негритянка:
– Что с Джулией, что с моей девочкой! – запричитала она – Что ты с ней сделал!
– Ничего страшного, мэм, у нее обморок… Она спит…
Негритянка отодвинула Михаила и склонилась над кроватью, прикрыв половину ее огромным круглым задом.
– Джулия, Джулия, что с тобой! – теребила она девушку, стараясь привести ее в чувство.
Она трубила довольно громко, так, что Беловский не на шутку обеспокоился – как бы не сбежались люди. Поэтому он, оценив на глаз массу негритянки, достал из кармана нужную ампулу, помялся немного, прицелился, смущенно отвернулся… и шлепнул ладонью с зажатой между пальцами ампулой
– Да-а-а-а… ну ты гигант! Да ты представляешь просто страшную опасность для женщин любого возраста, Беловский! – хихикнула Изволь.
– Тьфу! – сплюнул он, – самому от себя противно…
– Ничего-ничего… продолжай в том же духе! Там еще горничная и прачка есть. Ты как к прачкам относишься?
– Так же как и к горничным.
– Ну, гусар! Ну, гусар! Прям не американский летчик, а уездный специалист по прачкам и горничным!
– Угу, люблю, когда они умолкают на время. Погоди, я и до тебя доберусь. У меня ампул еще много…
– Молчу, молчу! Умолкаю, под неизгладимым впечатлением увиденного…
Электрик Фадлан
– Как ты долго! – воскликнул Коэн, когда Михаил, наконец, вернулся в его апартаменты.
– Зато тихо.
– Принес ампулы?
– Да, все в порядке. Внутренняя охрана обезврежена, повара я застукал с ядом в руках, и он случайно получил от меня лошадиную дозу снотворного. Еще обезвредил горничную и какую-то негритянку.
– Это – посудомойка – ее приемная мать.
– Итого: было двадцать четыре, минус шесть, осталось восемнадцать человек.
– Я звонил шейху…
– Ну и что он говорит?
– Ничего он не говорит. Он не хочет говорить. Секретарь отвечает, что у него какая-то сыпь, и он лежит в лечебной ванне.
– Тоже врет?
– Не-е-ет, Миша, это не вранье. Это – приговор мне.
– Ну, положим, для нас это не новость. Да и повар уже все подтвердил.
– Выходит, повар был на постоянной связи с шейхом, и если он обезврежен, значит, связь с ним оборвалась. Это обеспокоит Сулеймана и через несколько минут он начнет чего-нибудь предпринимать.
– Что именно?
– Скорее всего, пришлет сюда своих людей. Если только вся моя охрана – не его люди.
– Я все понял. Нужно срочно уходить!
Беловский схватил арбалет и хлопнул по спине Коэна:
– Беги за мной!
Они покинули апартаменты, пронеслись по коридорам, скатились по лестнице и вбежали в помещение охранников. Все мониторы исправно работали, было видно, как доктор листал какие-то книги, охранники прохаживались по своим маршрутам, горничная болтала с прачкой, а повар, Джулия и черная посудомойка мирно спали. Посчитав людей, Михаил сказал:
– Не хватает троих. Кого нет?
Коэн присмотрелся, подумал и ответил:
– Не вижу электрика Фадлана и Гуно с Амалем.
– Амаль, это тот, которому сегодня досталось от меня и собаки?
– Да, это он. А Гуно, это тот, который чуть ворота не пробил своим лбом.
– Где же они могут быть?
– Это мог знать только старина Вольф. Теперь же и спросить не у кого.
– Ну почему же. Вольф не спит. Он просто отдыхает тут за стенкой.
Они вошли в комнату, где лежал скрученный проводами начальник охраны. Коэн криво улыбнулся и обратился к нему: