Царь муравьев
Шрифт:
– Вертай лавэ, сказал! За час я сам «пыль» найду, и воткнусь, и пойду по приходу. Некогда мне ждать!
– Где ты найдешь?
– Найду, будь спок.
– Лады, – сдался Костыль, – пойдем прогуляемся. Заглянем в одно местечко и возьмем товар сразу.
– Далеко идти?
– Десять минут.
– Пошли, быстрее только. Трубы горят!
И мы двинулись в обратном направлении. Когда проходили мимо аптеки, стукнутый мной парень что-то говорил группе сотоварищей, показывал на меня пальцем, но до активных действий не дошло – похоже, Костыль был тут в авторитете. В это же время Мулькин звонил по мобильнику и что-то неразборчиво бормотал.
– Вася – вперед, Диман – назад! – проорал он.
Джеф тут же шмыгнул на переднее сиденье и захлопнул дверь. Я стоял несколько секунд в оцепенении, потом вышел из ступора и плюхнулся на положенное место. Костыль оказался зажатым между мною и Родионом, машина немедленно сорвалась с места, заложила круг, развернувшись по дороге, и полетела на скорости больше сотни, хотя никто и не думал нас преследовать.
– Эй, подруга, потише! – скомандовал Родион Жене, сидевшей за рулем. – Ты чего, на «Формуле-1», что ли, Шумахером заделалась?
– Пардон, – отозвалась Женя – как всегда, немногословно. Скорость, впрочем, сбавила до положенной.
– Ну, гражданин Пилипенко, попал ты с потрохами! – злорадно гаркнул Родион. – Барыга ты у нас, значит? Отравой торгуешь? Тебе ведь восемнадцать есть уже? Даже больше? Все, нарисуем срок по полной!
Костыль сидел красный, потный, злой донельзя, но, к моему удивлению, нисколько не испуганный.
– Вы кто такие? – спросил он, болезненно крутя шеей, помятой Родионом. – Чего себе позволяете? Вы понимаете, что это на статью тянет – то, что вы сейчас делаете?
– Что тянет?
– Похищение человека.
– А кто говорит, что тебя похищают?
– Я говорю.
– Ты грамотный, что ли?
– Грамотный до безобразия. Знаете что, ребята: выпустите меня прямо сейчас, и обещаю, что обойдется без гнилых разборок. Если у вас есть предъява – найдете меня нормально, без шухера, потолкуете с моей крышей, и все будет тихо, как у правильных людей.
– А если мы милиция? Это тебе в голову не приходит, шкет сопливый?
– Не похожи вы на милицию.
– Мало ли кто на кого не похож?
– Тогда документики, пожалуйста, товарищи милиционеры.
– Вот тебе документ. – Родион распахнул перед носом Костыля красную книжечку – совершенно убедительного вида, со всеми печатями, и в то же время бессовестно фальшивую, потому что там была вклеена фотография Родиона в гриме, и было написано: «Сергеев Анатолий Александрович».
– И что вы мне шьете? – осведомился Пилипенко.
– Понятно что: по двести двадцать восьмой статье пойдешь – незаконное хранение и сбыт наркотических средств.
– Да вы что? – Костыль хлопнул себя по коленям как бы с искренним изумлением. – Вот ведь как, а? Это кто вам такое фуфло гонит, что я с наркотой дело имею?
– Вот эти двое, – Родик показал на меня и Мулькина Джефа.
– Они пошутили, не было ничего такого.
– Ты повел их покупать фенциклидин.
– Я? Да что вы, товарищ! Я просто прикололся над этими несчастными. Я и названия-то такого не знаю: фен… фен… как вы сказали?
– А деньги у них зачем взял?
– Тоже для прикола. Сейчас верну.
– Давай сюда.
– Без
– И сколько он будет так вилять? – поинтересовался я.
– Да сколько угодно, – сказал Родион. – При себе, естественно, у него ничего нет, и быть не может – товар держится на специальной хате, и на место доставляется по мере надобности, упаковками по одной дозе. Вены у него тоже чистые, потому что он не колется, а всего лишь плановой [26] . Даже если мы запишем разговор с ним на диктофон, суд не примет это в качестве доказательства. И, наконец, задержали мы его незаконно. В общем, у нас никаких шансов посадить его по двести двадцать восьмой, а вот он нам при желании подлянку кинуть может.
26
Плановой – человек, курящий анашу (жарг.).
– Вот именно! – воскликнул парнишка, радостно оживившись от признаний «мента». – Знаете что, начальники, хватит прикалываться! Высадите меня прямо здесь, и я пойду. Обещаю, что никому не стукану, дело замнем. Пойдет?
– Останови, – сказал Родион Жене. – Нет, не здесь, чуть подальше.
Я глянул в окно, ехали мы по каким-то трущобам. Встречаются у нас на окраине города удивительно мрачные и неприветливые места – хоть кино ужасов в них снимай. Мы как раз проезжали мимо заброшенного кладбища – его начали переделывать под парк, сносить надгробья, но деньги в администрации то ли почему-то кончились, то ли зачем-то разворовались, и все осталось в жутком безобразии – искореженные кресты и разбитые памятники, мраморные, бетонные и железные, лежали кучами, полузаваленные высохшими сучьями гигантских тополей. Конечно, у меня, твердого материалиста, не было мыслей, что из разворошенных могил могут вылезти покойники, чтобы побродить по землице и подышать свежим воздухом, но не хотел бы я оказаться здесь ночью. Да и днем здесь было исключительно неуютно. Когда мы вылезли из машины, сотни ворон поднялись с ветвей, взмыли в небо с оглушительным карканьем. Кроны высоченных деревьев сплелись высоко вверху и закрыли солнечный свет. Лебеда, полынь и крапива выросли в человеческий рост.
Костыль что-то заподозрил, нервно заерзал. Поздно метаться – Агрба выволок его за шиворот, и, бешено сопя, свирепо вращая налитыми кровью бычьими глазищами, поволок по тропке, уходящей в глухие заросли. Спектакль, стало быть, только начинался. Я поспешил за ними, отбивать парнишку, если понадобится – Родик выглядел так, словно съехал с катушек и собрался порешить Костыля на месте. Джеф Мулькин пристроился сзади и не спеша шкандыбал (извините, более подходящего слова не нашлось) буратиньей своей походкой. Женя осталась в машине.
Костыль завопил – отчаянно, тонким голосом. Я вылетел из зарослей на поляну. Посреди утоптанной травы находились горелые следы костра – очевидно, мертвецы и зомби устраивали здесь по ночам пикнички. Пилипенко лежал в золе и сучил ногами, Родион держал его за перекрученный, впившийся в горло воротник, пистолет в ручище Родиона смотрел в лоб Костыля.
– Не стреляйте, не стреляйте! – визжал парень.
– Значит, ничего тебе не будет? – орал Родион. – Торгуешь отравой, мразь, и смеешься над милицией? Прикалываешься, значит, тварюга?