Царь с востока

Хван Дмитрий Иванович

– Готов!
– измяв в руках шапку, с готовностью ответил Назарьев, склонив на миг голову и снова посмотрев на Сокола.

– И не спрашиваешь, что за служба?
– усмехнулся Вячеслав.

– Я на всё готовый, дабы позору избежать и честное имя семьи спасти!
– волнуясь, проговорил Иван.
– Токмо измену отечеству не потерплю!

– Что же, к измене я тебя не подведу, - удовлетворённо произнёс царь Руси Сибирской.
– Павел, а теперь твой черёд!

Грауль кивнул, встав с кресла. Подойдя к покрытой тканью стене, он отвёл в стороны занавеси, явив собравшимся скрытую доселе огромную карту мира, закреплённую в казавшейся невесомой резной рамке.

– Гляди хорошенько, купец!
– воскликнул Павел, призывая Назарьева подойти ближе.
– Коли ты согласен на службу, то с сего дня быть тебе одним из основателей Русско-Американской компании. Договор и уставные документы уже готовы. От тебя нужна купеческая хватка и добрые люди, остальное мы берём на себя. В порту Владивостока, -

Грауль указал на карте местоположение порта на юге Уссурийского края, - сядешь на корабли, кои отвезут тебя сюда, - ладонь Павла слегка коснулась западного побережья Северной Америки. Основать надо крепостицу, дома поставить да землю засеять - а она там добрая, два богатых урожая в год снимать будешь.

– Хлебом и прочей снедью будешь Аляску да прочие землицы государевы снабжать - выгоду свою иметь станешь, - добавил Карпинский.
– А после, как крепко да основательно на ноги встанешь - укажем тебе на жилы золотые.

– Ох, Господи!
– упав в кресло, воскликнул купец и обхватив руками голову, от великого волнения встормошил кудри. Племянники его сидели, кажется, боясь вздохнуть, напряжённые взгляды юношей устремились на дядьку.

К чести ярославца, он недолго пребывал в прострации и уже скоро собрался с мыслями, а речь его вновь приобрела деловые нотки:

– Значится, я со своими людишками должон факторию основати да царским воеводам на Алясочке хлеба да прочей снеди давать?
– Иван Гурьевич почесал затылок, нахмурившись:

– Вот токмо не пойму я - каков твой интерес в сём, великий царь сибирский? Будто для себя прибытку и не ищешь...

– Что мне до того прибытка?
– Соколов насмешливо спросил купца, прищурившись.
– У нас всего вдоволь, но мы вперёд смотрим, на многие лета. А ты, купец, думай, как в грядущем память о себе оставить. Вот крепостицу отстроишь в Америке, поселенья да мельницы, потом и зверя морского бить станешь, торговать - хорошо и тебе станет, и семье твоей. По делам твоим помнить тебя будут люди, уважать будут.

– Вроде как верно, - кивнул Назарьев, непонимающе оглянувшись на Николая.

– Вот и ты делай так, чтобы люди тебя уважали - у нас только так дела делаются, Иван Гурьевич.

– Ведомо мне оное, а с меня такой же спрос - я не забижаю никого, плачу по чести, никто не скажет, что де Гурьев - вор!
– глаза купца загорелись огнём, борода задралась, голос окреп окончательно.

– Вот и славно!
– хлопнул в ладоши Вячеслав, довольно улыбнувшись.
– С тобой мы не ошиблись, Иван Гурьевич! Не буду тебя больше задерживать.

Далее ярославцев отвели в переговорную комнату, где был накрыт стол - прохладительные напитки, чай, сладости и лёгкие закуски. Купцы, привыкшие к обильным застольям, едва сдержали недоуменные эмоции, увидев предложенное им угощение. Однако Грауль, рассмеявшись, поведал Назарьевым о том, что за обедом важные дела в Ангарске не делаются:

– Всему своё время, а обед - по расписанию. У нас ещё достаточно времени, чтобы проработать основное положение нашего договора, которое вы возьмёте на себя.

Иван с готовностью согласился, присев за столик. Сначала гостям были зачитаны грамоты, предназначенные государю Руси - Никита Романов извещался об основании Русско-Американской компании и приглашался к участию в её судьбе для вящего распространения влияния русского на далёких землицах. Далее разговор пошёл о сумме, выделяемой купцу в виде беспроцентного кредита. На эти деньги Назарьев обязался нанять на Руси, в том числе и в новоприсоединённых областях, вольных казаков, мастеровых и крестьян для основания городка и нескольких поселений в далёкой Америке. После обеда переговоры продолжились, затянувшись до вечера. Но и потом они не прервались - а уже на следующий день после долгой бессонной ночи, проведённой в разговорах с ангарцами, Иван Гурьевич, с выданным ему золотом отправился в обратный путь, ступив на палубу первого же парохода, уходящего на север, к порогам. С ним из Ангарска ушла лишь малая часть людей, племянники же да почти все из его приказчиков остались в столице Сибирской Руси - готовить великий поход в землицу, именуемую Америкой. Много времени Назарьев провёл на носу парохода, слушая глухой шум машины, спрятанной в недрах судна да шипение воды, волнами отваливавшей в разные от него стороны. В сердце ярославца горела решимость, а ум будоражило осознание той задачи, что приготовил ему сибирский царь. Основать торговую компанию в союзе с людьми Сокола на неведомой и далёкой земле, куда ещё не ступала нога русского человека - это ли не вызов ему, Ивану, Гурьеву сыну? А с промыслами брат Михайла справится, он и крепостицу в низовьях Яика достроит с честию да уведомит о том государя Никиту Ивановича.

– Вернусь вскорости...
– вдохнув полную грудь воздуха, проговорил неслышно Иван.

Глава 15

Вильно - Москва, лето 1661.

В начале лета, после пышной церемонии принятия императорского титула, прошедшей в виленском соборе Пречистой Божьей Матери, Никита Иванович вернулся в московский Кремль, сопровождаемый Патриархом Павлом. По пути в столицу императорский обоз делал частые остановки - люди приветствовали государя в каждом

городке, в каждом селении собирались толпы. Романов жертвовал церквям и школам деньги, угощал восторженный люд вином и яствами, раздавал подарки. Причём тратил на это исключительно личные деньги, не залезая в державную казну. В Москве монарх закатил недельный пир - на площадях города день и ночь угощались и бражничали довольные горожане, прославляя императора. Никита Иванович поначалу частенько показывался своему народу на городских улицах, отчего происходила дикая давка хмельной толпы и лишь божьим провидением никого не задавили. Страдали и сдерживавшие напор москвичей гвардейцы, получавшие свою долю тумаков от горожан, недовольных оцеплением вокруг обожаемого ими государя. После одной из потасовок, в которой пострадали несколько солдат, Романов более не выезжал из Кремля, оставаясь в палатах до конца празднований. Там же находились и послы европейских держав - Романов надеялся на признание посланцами европейских дворов его нового титула. Однако лишь голландцы туманно намекнули на возможность оного в будущем да датчане осторожно поведали о желании Фредерика принять аналогичный титул. Исключение составила лишь крошечная Черногория, борющаяся против турецкого ига. Её властитель, митрополит Мардарий Корнечанин, в своей грамоте, присланной с послом в Москву, горячо приветствовав появление на востоке Европы православного императора, попросил у Романова и защиты от мусульманских поработителей.

И пусть недавняя победа над турками была по сути лишь незначительным столкновением, комариным уколом для османов, которые сейчас силы свои бросали на Кандийскую войну и сдерживание восставших сербов и черногорцев, она взволновала умы и европейских монархов, и самых влиятельных персон при дворах, и церковных иерархов, и просто людей образованных. О Руси снова заговорили, как то было после решительной виктории над поляками. Растущее влияние восточного колосса становилось всё более осязаемым, что воспринималось с удивлением и недоумением. Всё большую популярность набирали антирусские сплетни и памфлеты, исходящие из сильно ужавшейся Польши, а так же из Швеции. Оказалось, что государство, расположенное далее польских пределов, в трудах европейских картографов покрытое всяческими Татариями и пространствами, населёнными представителями самых диких народов, являет собой грозную силу, о которой стали забывать со времени, прошедшем со ставшей уже древней Ливонской войны Ивана Великого. Особенно неприятными новости из Руси стали для Рима, чей некогда сильнейший форпост на востоке - Речь Посполита теперь была низведена до жалкого уровня, а продвижение католицизма на восточно-славянских землях совершенно прекратилось, униатство же быстро сдавало свои позиции среди бывших польских 'хлопов', массово возвращающихся в лоно прежней веры. Папа Александр, стремясь к союзу католических корон против противника истинной веры, слал письма, полные самых худших пророчеств, испанскому и французскому монархам, несмотря на неприязненные отношения с последним. Однако Людовик был увлечён своими интересами в прирейнских землях и интригами против Соединённых провинций, а Филипп, король некогда могущественной, а сейчас терпящей бедствия Испании, более волновался за целостность своей державы, чем за трудности католичества на задворках просвещённого мира. К тому же он едва ли забыл те обиды, которые ему причинили французы в ходе недавней войны, чуть не отняв Каталонию. Организация католического союза, мертворождённая затея папы Римского, провозглашённая им на совете кардиналов, с треском провалилась, когда это начинание отверг и Леопольд, император Священной Римской Империи, склонный к миру с Русью и продолжением совместной борьбы с османами, начатой ещё его отцом - Фердинандом. Никита Иванович в тайном послании заверил молодого Леопольда, что мир с турками - всего лишь перемирие и он не вложит меча в ножны, покуда христиане томятся под гнётом иноверцев. В том же письме Романовал советовал "своему брату" не обращать алчущего взора на Польшу, желая оставить государство оное в том положении, в коем оно и пребывает поныне.

С тех пор прошли недели и в Москве снова заговорили о нездоровии государя - Никита Иванович долгое время не являлся народу, хотя ранее частенько совершал конные выезды по столице, всецело пользуясь любовью к нему московского люда. Теперь же государь находился во дворце, редко выходя для кратких прогулок в сады. Сидели по своим дворам и зачастившие в Москву посольства - голландское, желающее выпросить у императора ещё больше торговых преференций да персидское, прибывшее для переговоров об анти-турецком союзе. Ожидали аудиенции и гости из Швеции, с грамотой от нового короля, в коей Магнус Делагарди и регентский совет от имени малолетнего Карла просил подтвердить все прежние договоры с Русью, а также шотландцы, желавшие именем короля Карла Стюарта войти в русско-датский союз, дабы окончательно обезопасить себя от англичан. Но сейчас лишь тишина властвовала в императорских покоях - последние несколько дней Никита Иванович крайне болезненно реагировал на всякое её нарушение, устроив слугам да придворным людям тяжкую жизнь. Романову опять нездоровилось, у него то и дело перемежались приступы то крайней раздражительности, то полной апатии. Немногие теперь допускались к государю - лишь Патриарх самочинно приходил к нему да беседовал с Никитой, утешая властителя добрым словом своим.