Царь Сиона
Шрифт:
До безумия испуганная, Анжела отскочила назад; из-под башлыка короткого, толстого крестьянского плаща показалась красивая русая голова; полные смущения и нежности глаза глядели с мольбой о прощении, а чарующий голос шептал нежные слова:
— Не отталкивайте меня, прекраснейшая в мире и боготворимая мною с верностью оруженосца; ради любви к вам я презрел смертельную опасность.
На коленях перед дочерью Людгера стоял красавец Христофор Вальдек, паж епископа.
Узнав его, девушка спросила в испуге:
— Сударь… Что вам угодно, сударь? Что привело вас в этот город, в этот дом?…
— В этот город, в этот
Юноша указал на блестящий кинжал, а искаженное волнением лицо ручалось за правдивость его торжественного уверения. Анжела подняла дрожащего, как в лихорадке, Вальдека.
— Вы больны! — проговорила она, всплеснув руками. — Вы в лихорадке, вы говорите безумные речи, сударь. Зачем губите вы вашу молодость? Что может прельщать вас в бедной девушке? Вы вращаетесь при дворе, рождены быть графом, рыцарем, а я — дочь художника. Вспомните, как вы молоды: я много старше вас. Пощадите, наконец, мое сердце; разве мне легко видеть вас в таком отчаянии? Спрячьте кинжал и придите в себя.
Просьбы Анжелы произвели сильное впечатление на исступленного юношу. Он спрятал кинжал, схватил Анжелу за руки и сказал более спокойным голосом:
— Клянусь Богом и вашей невинностью, я не пьян, не зол и не сумасшедший. Если любовь, которая охватила меня, безумие, то в мире нет ничего лучшего, чем такое сумасшествие. Но простите, я надоел вам своей речью. Я не для того пришел, чтобы терзать вас. Я пришел, чтобы увести вас. Пойдемте!
— Сударь! Что с вами? — вскричала Анжела и вырвалась из его рук.
— Что тут такое? Что с тобой? — спросил вошедший Людгер, не заметив молодого пажа.
– Sang-Dieu! Боже, прости мне, я божусь, как конюх! Но, ради Создателя, что нужно этому человеку в моих комнатах?
Появление художника окончательно смутило юношу, и он заговорил убежденно и быстро, но уже без прежнего воодушевления.
— Не сердитесь, дорогой мастер. Я здесь для того, чтобы помочь моим друзьям, вам и вашей дочери. Епископ решил никому не давать пощады, кто до начала осады не покинет добровольно городских стен. Воспользуйтесь мгновением, дорогие мои; завтра по вашим башням и валам загремят пушечные жерла. Знамена воздвигнуты, окопы сооружены. Перед Либфрауенскими и Людгерскими воротами расположились набранные епископом полчища. На пепелище святого Морица раскинул палатку главнокомандующий Штединг. Вы окружены со всех сторон. Тайно и переодетым проскользнул я сюда; там, в лагере, могут счесть меня за перебежчика. Я нашел священника, скрывающегося еще здесь. Он сообщил мне, что есть ход, который идет от одного дома во двор епископа, к слабо укрепленному рву по ту сторону реки. Следуйте за мной.
В течение речи Христофора художник обнаруживал волнение. Он уже колебался, не принять ли предложение пажа.
Но в это время Ринальд, внезапно
— Черт возьми. Что я слышу, — и он смерил горящими глазами пажа и Анжелу. Девушка поспешила к нему навстречу, но он, отстраняя ее, продолжал, обращаясь к Людгеру:
— Кто, кроме глупцов, рассчитывает на великодушие Вальдека? Разве не подверг адским мучениям подчинившихся ему жителей Цесдорфа и Варендорфа? Кто ты, лукавый искуситель? Как тебя зовут? Отвечай же!
— Я не обязан давать тебе ответ, еретик, — грубо ответил Христофор.
Ринальд поднял сверкающий меч.
— Ты хочешь, чтоб я проколол тебя, щенок? Анжела защитила собою пажа. Испуганный Людгер схватил левую руку своего друга.
— Ты дрожишь за этого кудрявого мальчугана? — злобно спросил Ринальд. — Что это значит, Анжела?
— Эх, что значит твой крик и твоя запальчивость, Ринальд! — возразил Людгер, и слова полились из его уст неудержимым потоком:
— Кто дал тебе право допрашивать мою Анжелу? Morbleu! [41] Что тебе за дело, если Анжела сносит присутствие молодого человека? И даже если бы она его любила? Разве она когда-нибудь беспокоилась о твоем расположении?
41
Черт возьми (фрнц.).
Анжела решительно встала между молодыми людьми и проговорила, обращаясь то к Христофору, то к Ринальду:
— Благороднее этого врага вы, господин юнкер, не встретите в целом городе. А к тебе, Ринальд, я обращаюсь за помощью. Проводи этого юношу и выведи его невредимым из города. Благороднейшая цель привела его сюда. А вы, благородный молодой человек, если вы когда-нибудь считали меня достойной уважения, исполните мою просьбу. Не огорчайте меня и вашего высокого покровителя. Идите, идите же, ночь надвигается, и скоро на каждом шагу расставят дозорных.
Быстро и властно схватил Ринальд руку Христофора. Напрасно пытался юноша проститься с Анжелой. Стремительно и не подарив любимую девушку даже взглядом, Ринальд увел порученного его охране молодого человека.
— Скажи, пожалуйста, — подступил к Анжеле Людгер, - что мне прикажешь думать о поведении Ринальда? У него такой тон, как будто он твой глава.
— Ты угадал отец, — чистосердечно и ласково ответила Анжела. — Мы любим друг друга. Как только окончатся бедствия нашего города, Бог освятит наш союз священным обрядом.
— Sang… Боже мой! Язык мой прилип к гортани! Без моего разрешения? Вы скрыли от отца, что ему надлежит знать первому. Нет, Ринальду не быть твоим мужем… Я уже просватал тебя и дал за тебя слово. Ты выйдешь замуж за Герлаха фон Вулена.
— Отец! Ради всех святых! Как могли вы?…
— Parbleu! [42] Я хорошо придумал. Дворяне останутся, в конце концов, господами и положения, и имений, а тогда Герлах фон Вулен, без всякого сомнения, сделается бургомистром. Я вбил себе в голову, — добавил Людгер, добродушно улыбаясь, — что буду целовать твое платье, как подобает жене бургомистра.
42
Ей-богу (фрнц.).