Царь зверей
Шрифт:
И он курил трубку за трубкой, поддерживая небольшой огонь и думая всё время о вигваме на пустынном снежном берегу Майчикамоу. Ни на минуту при этом не спускал он взора со страшного полукруга жадных глаз и с тощей спины своего неутомимого часового. Мало-помалу ему стали чудиться самые странные видения. Волки исчезли вдруг куда-то, и вместо них отовсюду из лесного мрака потянулись духи его предков: белые и чёрные медведи с человеческими головами, орлы, выступавшие огромными шагами, серые рыси, пристальным взором пронизывающие его насквозь, и огромные чёрные лоси с покрытыми снегом рогами. Вид их наполнил душу его благоговейной любовью, но не страхом. Не испугался он также, когда белый хранитель его стал вдруг огромен,
Вой становился всё громче и громче, всё протяжнее и унылее. Ночной Ветер вздрогнул, и видение исчезло. Он поднял голову. Над верхушками деревьев, прямо против него, сияла луна. Ему было смертельно холодно. Костер совсем прогорел, и от него осталась только небольшая кучка головешек. Страшная стая, караулившая его, исчезла куда-то с опушки леса, устремившись, без сомнения, по следам другой дичи. На прежнем посту оставался один только белый часовой. Он снова принял обыкновенные свои размеры. Он был крупнее остальных волков, но всё же гораздо меньше, чем только что казалось Ночному Ветру. Он сидел на задних лапах возле угасающего костра. Длинная морда его была поднята вверх, и он выл, глядя на луну.
Вой прекратился, как только Ночной Ветер поднял голову. Волк опустил морду и уставился на человека. Ночной Ветер бросил несколько полен на тлеющие головешки и раздувал их, пока они не разгорелись ярким пламенем. Он знал, что его разбудил вой белого волка и спас ему жизнь, так как иначе он замёрз бы.
— Благодарю тебя, белый брат! — сказал он, вставая.
Он был уверен, что таинственный зверь поймёт слова, сказанные на языке Несквеппи.
При звуках человеческого голоса волк навострил уши, секунды две с недоумением смотрел на индейца, а затем встал и медленно побрёл в лес.
Ночной Ветер понял, что опасность миновала. Он бросил на костёр всё топливо, какое у него было. Отогревшись хорошенько, он притащил к костру срубленное им перед этим дерево и сварил себе вкусную похлёбку из пемикана и муки. После еды он почувствовал себя гораздо бодрее. Ему не хотелось спать, и он двинулся в дальнейший путь, решив сделать привал в полдень и выспаться хорошенько.
За несколько дней до этого в одном из вигвамов на Майчикамоу заболел ребёнок. Жители той деревни голодали, но ребёнок заболел не от голода. Никто из мудрецов племени не мог определить, что это за болезнь. Дядя ребёнка, седой старик, который много раз бывал в поселениях Гудсонской компании, разбросанных по всему Лабрадору, сказал тогда, что у бледнолицых есть снадобья от всяких болезней. Если малютку доставить в ближайшее селение белых, жизнь его будет спасена. Старику и самому хотелось погреться и поесть у бледнолицых. Он сказал, что охотно возьмётся доставить малютку в поселение у Северо-Западной реки, где его скоро вылечат. И мать, не пролив ни единой слезы, несмотря на то, что сердце её было преисполнено печали, отпустила с ним ребёнка. Только на бледнолицых она теперь и надеялась. Муж убьёт её, если ребёнок умрёт в его отсутствие.
Быстро двигался вперёд Ночной Ветер и много миль оставил в этот день позади себя. В полдень он сделал привал, развёл большой костёр и, вырыв лыжами глубокий ров в снегу, проспал в нём часа два. Воздух был так чист и свеж, что оказалось достаточным и такого кратковременного сна. В эту ночь он не заметил волков и решил, что странный покровитель его отвёл их на охоту куда-нибудь в другое место.
Дорога от Наташкуэна шла почти всё время к северу. На четвёртый день своего путешествия он увидел незадолго до вечера следы волчьей стаи, направлявшиеся к востоку. Следы эти не испугали его. Он заинтересовался
Это были следы человека на лыжах, который тащил за собой нагруженные сани и держал путь к востоку.
Ночной Ветер решил, что путник шёл из деревни на берегу Майчикамоу, кто-нибудь, вероятно, из его племени. Он тщательно осмотрел следы и увидел, что путник шёл нетвёрдой походкой и местами спотыкался, как от слабости. Волчья стая гналась, очевидно, за ним.
Следы были совсем ещё свежие, и ясно было, что охота происходит не так далеко впереди. Первым побуждением мужественного Ночного Ветра было преследовать волков, не медля ни единой минуты. Но тут он вспомнил о жене и ребёнке, которые голодают и которым он один может помочь. Он остановился и готов был уже вернуться назад.
Несколько мгновений он простоял на одном месте, не зная, на что ему решиться. Если он пойдёт на помощь человеку, которого преследует волчья стая, его самого могут разорвать на части и съесть. Он обязан был думать о своей семье и беречь себя для неё. Но тут ему представилось, как соплеменник его, который выбился из сил, стараясь уйти от волков, останется один среди безмолвной пустыни и вынужден будет отбиваться от целой волчьей стаи. Ведь в конце концов жена и его ребёнок находятся под кровом среди своего народа, и никто, пока в деревне есть хотя один кусок мяса, не даст им умереть с голоду. Ещё раз собирался он вернуться назад. Но он представил себе измученного путника, спотыкающегося на каждом шагу, и, выхватив ружьё из тобоггана, бросился по следам волков.
Солнце ещё не садилось, и он был уверен, что стая не осмелится тронуть человека, пока не стемнеет. Он шёл, таща за собой тобогган, которого не мог оставить, так как боялся, что драгоценный груз его сделается добычей рысей и лисиц.
Присмотревшись внимательно к волчьим следам, он увидел, что стая не так уж велика — штук двадцать волков, не более. Если у беглеца осталось хоть немного силы для борьбы, оба они, став спиной друг к другу, будут в состоянии, быть может, справиться.
Не прошёл Ночной Ветер и полумили, как увидел, что волчьи следы разделились и идут теперь с обеих сторон одинокого путника, следы которого стали совсем неуверенными и неровными. И Ночной Ветер ясно представил себе, как несчастный путник, выбившись окончательно из сил, готовится к отчаянной защите и, прислонившись спиной к какой-нибудь скале, ставит перед собой нагруженные сани, а волки, окружив его, ждут только, когда можно будет начать нападение.
Он ускорил шаги, ожидая каждую минуту, что вот сейчас увидит усталого путника и волков. Но путник не появлялся. Быстро темнело. Почему путник не останавливается и не готовится к защите? Но тут дорога круто повернула в сторону, и в пятидесяти шагах от себя он увидел человека.
Человек стоял, прислонившись спиной к скале, но нагруженные сани находились не перед ним, а за ним, как драгоценность, ради спасения которой он готов был пожертвовать своею жизнью. Человек высокого роста, измученный преследованием, выпрямился и, подняв мушкет, выстрелил в стаю волков, выскочившую вдруг из леса с левой стороны от него. Не имея времени снова зарядить ружьё, он швырнул его на снег и, попятившись к саням, выхватил оттуда топор.
Ночной Ветер видел лицо старика и узнал его. Громко вскрикнув, освободился он от постромок тобоггана и бросился вперёд. С ним вместе подоспели и волки.
Впереди стаи нёсся белый волк, который так быстро налетел на старика, что тот не успел даже взмахнуть топором.
Из груди Ночного Ветра вырвался громкий крик горя и ужаса, когда он увидел, что белый покровитель его готов вцепиться в горло старика. Но он не колебался ни одной минуты. Подняв ружьё, он прицелился и выстрелил... Белый волк упал.