Царевич [The Prince]
Шрифт:
Иехиил выпрямился и отряхнул руки. — Сейчас соберусь и приду.
Ионафан последовал за ним.
— Может, ты скажешь моему отцу, что овцы разбегутся, если ты не доделаешь работу? И что я могу пойти с ним вместо тебя? — Ведь он облазил все горы и долы вокруг Гевы, даже подбирался к самым стенам и слышал, как разговаривают между собой стражники.
— Овцы сейчас на пастбище, Ионафан, под присмотром пастухов.
— А если вы нарветесь на филистимлян?
— Не беспокойся об отце, Ионафан. Мы не попадемся филистимлянам. Даже если вдруг мы столкнемся с ними, какое им дело до двух пеших
Ионафан вздохнул.
Перед самым уходом Саул взял Ионафана за плечо.
— Закончи пахоту на западном поле. И смотри за братьями. Ты же знаешь: за ними нужен глаз да глаз.
— Я хочу с тобой.
Глядя мимо него — на Ахиноамь — Саул сказал: — Придет время…
Ионафан отправился работать на западное поле. Прошло совсем немного времени после ухода отца и Иехиила — и к нему вышла мать. Это было не в ее обычае, поэтому он придержал вола и остановился.
— Что–то случилось?
— Нет. Ничего. Посиди со мной в тенечке, отдохни.
— Отец велел мне пахать…
— Я не буду долго тебя отрывать от работы, сынок.
Он привязал вола и пошел за ней. Она вела его к тому самому дереву, под которым он недавно сидел с отцом и дядьями и слушал разговоры про царей и про войну.
Ахиноамь опустилась на колени, достала свежий хлеб, вино, сушеные финики, изюм.
Брови Ионафана поползли вверх. Наверняка мать хочет подсластить какие–то горькие слова, что окончательно испортят ему настроение. Он приготовился защищаться.
Она взглянула на него. — Ты все еще расстраиваешься, что тебя не пустили с отцом.
— Времена беспокойные, мама, а с ним только один слуга. Этого мало. Что если они наткнутся на филистимлян?
— Отец ищет ослиц, а не драки.
Ох уж эти женщины! Им не понять!
— Драки не надо искать — она сама тебя найдет.
Мать вздохнула. — Ты любишь отца, Ионафан. С сердцем у тебя все в порядке — я знаю. Но тебе пора научиться думать головой, сынок. Я видела, как ты смотрел вслед отцу и Иехиилу. Они что, пошли к отряду филистимлян? Обвинять их в пропаже? Пытаться отбить свое добро? — она сложила руки на коленях. — Тебя послушать, так ты бы настоял, чтобы сперва пойти в Геву. Это что означало бы: защитить отца — или подвергнуть его опасности?
— Но ослицы, может быть, там.
— Если ягненок потерялся, это еще не значит, что он в самой пасти у льва. Иехиил попытается найти ослиц по следам. Будем надеяться, что филистимляне тут не при чем. А если это их рук дело, тут уж ничего не остается — только смириться.
Ионафан, расстроенный, потер лицо рукой.
— Филистимляне забирают все, что к ним только попадет в руки.
— Я сюда пришла не из–за ослов и не из–за филистимлян. Уж Бог–то знает, где эти ослицы. И если есть на то Его воля, твой отец, с Божьей помощью, их найдет. Мой сын значит для меня куда больше, чем какая–то скотина. — Она встала и сжала его руку в своей. — Я пришла сказать, что горжусь тобой, Ионафан. Ты очень храбрый. Но тебе надо быть осторожнее.
Она нагнулась накрыть хлеб тряпицей. — Если народ Израиля будет и дальше стоять на своем, скоро у нас появится царь — как у всех остальных народов. А что
— Мама, мы отданы на милость филистимлян. Что же нам, сидеть, сложа руки, и ничего не делать?
— Мой отец, Ахимаац, был замечательный человек. Он говорил, что нужно уповать на Бога. Господь — наш царь.
— Бог оставил нас.
— У людей, которые так говорят, нет веры, а без веры у нас нет надежды, — мать огорченно всплеснула руками. — Да, я всего лишь женщина. Что я могу знать? — Она подняла голову, черные глаза заблестели. — Но вот что я точно знаю — ты мой сын. Ты внук Ахимааца. Послушай его, не меня. Если человек хочет идти за Богом, ему нужно равняться на Божьих людей. Самуил — пророк, помазанник Божий. Он возвещает слово от Бога. Будь внимателен к тому, что он говорит.
— Я не был в Раме. — Откуда ей знать в таких подробностях, что там говорили?
— Жаль, что не был. Услышал бы сам слова из уст пророка, а не то, что подслушала твоя мать, — она вздохнула. — Я пришла сказать, что многое может измениться, и очень скоро. Будешь работать на поле — молись. Спрашивай у Господа, чего Он от тебя хочет.
А чего может хотеть от него Господь? Сражаться! Очистить землю от идолопоклонников!
Мать изучала его лицо. Глаза ее потемнели, на них навернулись слезы. Она медленно покачала головой, поднялась и пошла прочь.
Прошел день, потом другой, а отец с Иехиилом все не возвращались. Мать молчала.
За столом у Киса собрались мужчины: жаловались сначала на Филистимлян, потом на негодных сыновей Самуила, недавно поставленных судьями над Израилем. Ионафан сидел с младшими братьями — Мелхисуа, Аминадавом и Иевосфеем — и молча ел, тревожась об отце.
Авенир, двоюродный брат Саула, отрезал кусок жареной козлятины.
— Самуил был недоволен, что мы пришли к нему в Раму. Когда мы попросили дать нам царя, он воспринял это как личное оскорбление.
Кис макнул кусок хлеба в чечевичную похлебку. — Ему уже осталось недолго, а нам нужен кто–то, кто будет нами править, когда он отойдет в путь всякой плоти. Таких, как Самуил, больше нет в Израиле.
— Это точно! Но сыновья его — никчемные людишки.
— Когда они судят народ в Вирсавии, то берут взятки, совсем как язычники!
Дядя Ионафана потянулся за гроздью винограда. — В прошлом они сослужили нам кое–какую службу.
Кис невесело усмехнулся.
— Только потому, что мы заплатили им больше, чем те, кто судился с нами! Иоилю и Авии нельзя доверять. Они люди жадные и всегда вынесут решение в пользу того, кто лучше сумеет им угодить.