Царевна Волхова
Шрифт:
Так и произошло. Тася понимала, что восемьсот долларов в месяц - это просто сумасшедшие деньги, но... уж слишком дорого они могут ей доставаться! Идти в услужение... нет, её независимая натура не желала мириться с ролью прислуги. Да ещё у какого-то торгаша!
– Таська, ты это брось! Честное слово, это не гордость в тебе восстает, а бабский дешевый гонор.
Этот разговор и произошел на кухне, пока Эля стирала.
– Ты меня, конечно, прости, подруга, но горе тебя сделало не мудрей, а...
– Ксана не договорила и закурила, наконец, ту злосчастную сигарету, которую перед тем долго вертела в пальцах.
–
– недобро усмехнулась Тася.
– Ксанка, спасибо тебе... милая ты моя! Ты уж прости меня, глупую, в самом деле не ведаю, что творю!
И она разрыдалась на плече любимой подруги. И стена непонимания, на миг разделившая их, вмиг исчезла.
– Таська, дура ты моя дорогая, я ведь все понимаю, все!
– жарко шептала Ксана, прижимая к себе мокрое от слез Тасино лицо.
– А ты перечеркни, задуши в себе прошлое, душу не растравляй. И все начни заново. Тебе ведь всего тридцать с хвостиком. С тоню-ю-юсеньким! Разве это для такой красавицы возраст?! Все у тебя будет, Таська, попомни мои слова!
Тася подняла на неё заплаканные глаза, в которых засветилась надежда.
А Ксана покачивала её, обхватив руками, и думала, что не знает слов, которые могут утешить и поддержать эту несчастную женщину. Дело даже не в том, что подруга её в одночасье все потеряла - дом, мужа... Она себя потеряла! А вот это беда так беда! Потому что тому, кто сам в себе разуверился, может помочь только чудо...
И теперь, когда Тася с Элей остались вдвоем и Эле доверено было право решать, она вдруг поняла, что не может отговаривать маму. Что какая бы жизнь не ожидала их в Загорянке, какой бы протест не вызывала эта работа, она должна помочь маме на неё согласиться. Сделать шаг. Пускай даже против этого все в душе восстает! Но этот шаг должен заставить маму подняться, распрямить спину. Накраситься, наконец! В парикмахерскую сходить...
Начать действовать.
Действие - это главное!
– поняла вдруг Эля. И эта её догадка сделала бы честь любому взрослому.
Ночью, лежа без сна и вспоминая об их разговоре, Эля сама удивлялась как легко и просто пришло к ней это решение. С какой радостью приняла она мысль: маму нужно просто заставить действовать! Как будто прожектор вспыхнул в темноте и указал выход из лабиринта.
А как она в начале-то всполошилась, как всполошилась! Эля улыбалась в темноте, вспоминая излюбленное Тонечкино выражение: "Что всполошилась-то? Взбрыкнуть захотелось? Нечего, нечего!" Как же они с мамой похожи... Обе вспыльчивые, брыкливые, своенравные. Раньше Эля была уверена, что это свойства чуткой одаренной души, - так говорила ей мама. Но теперь, слушая как посапывает во сне Сенечка и думая о том как приятно осознавать себя взрослой, человеком, которому доверено принимать решения, вдруг поняла, что вспыльчивость, похоже, не самое лучшее женское качество.
И с чего она об этом подумала? Что послужило толчком? Может быть, все началось на кухне. Сначала они сидели вдвоем - мама с дочкой - и хохотали, приняв решение согласиться на эту работу. И у обеих словно гора с плеч! А хохотали из-за того как обе, едва услышав о наемной работе, начали злиться, ершиться! Не вникнув толком, не разобравшись...
– Знаешь, не так страшен черт как его малютки!
– веселилась мама.
– Малюют,
– заходилась от смеха Элька.
– Не так страшен... ха-ха-ха... как его малюют!
– У меня другая информация!
– Тася ухватилась за плечики дочери, чтоб удержать равновесие, её качало от хохота.
– Нам ведь черт подсовывает малюток... А... ой, не могу!
– размалюют они нас или мы их - это уж мы с тобой разберемся на месте.
– Мам... почему черт?
– враз посерьезнев, как-то побледнев даже, спросила Эля.
– Почему нам что-то... именно черт подсовывает? Ведь эту работу для тебя разыскала тетя Ксана. А она уж... совсем не...
Эля не договорила, оборвала на полуслове. Она глядела на маму. Глаза у той превратились в два огромных темных провала, зрачки расширились и радужное сияние их пропало. Точно кто-то чужой глянул на Элю из маминых глаз. Это было так страшно... Эля вцепилась в мамину руку.
– Мам, ты что?
– Я сон видела.
– Опять бабушка?
– Да. Но в моем сегодняшнем сне она была совсем другая. Чужая какая-то... Гневная. Стояла и смотрела на меня так ... точно я её чем-то смертельно обидела. Точно отняла у неё что-то самое дорогое. Или собираюсь отнять.
– Ох, мамочка! А она что-нибудь говорила? Что-то сказала тебе или просто стояла так, молча?
– Сказала, Эльчик. Но вот, что сказала, я не пойму никак. Ничего не понимаю. Совсем!
– Мам, пожалуйста, скажи мне. Скажи мне, слышишь?
Эля трясла мамину руку в своих, точно таким способом могла отогнать чужого, который глядел на неё из маминых глаз. Может, это был страх? И дочь пыталась вырвать страх из маминых глаз как занозу из пальца.
Видела - мама боялась.
– Она сказала...
– Тася помедлила, как будто перед прыжком в воду. Спросила меня: "Который из двух? Которого ты выбираешь? В одном - жизнь, а в другом - смерть. Только смотри, не ошибись, внучка!"
– И все?
– Все.
– Ох, мамочка! Про кого же она говорила? И как не ошибиться-то? А может... может бабушка Тоня ещё подскажет? Придет к тебе во сне и подскажет. А?
– Может быть, дорогая...
Вдруг Тася схватила со стола первое попавшееся - пепельницу и со всей силой швырнула на пол. Та разбилась. Окурки вперемешку с осколками разлетелись по всей кухне. Тася сидела как каменная, только в глазах её бился ужас. А Эля... она испугалась не меньше, кинулась подбирать осколки. Потом опомнилась, схватила веник, совок... Смела все в мусорное ведро. И заплакала. И слезы её растопили недвижную статую - Тася ожила, застонала как от жестокой боли, кинулась к дочери. Они сидели, обнявшись, и ждали жизнь, которая будет. Которая может стать избавлением, а может сразить наповал. Они обе это понимали. Но им оставалось только одно - ждать.
А Эля... может, тут-то она поняла как плохо и грустно быть вот такой дерганой, вспыльчивой. Нет, на маму она не обиделась. Просто сама быть такой не хотела.
И вовсе это не свойство одаренной души, - думала Эля, - а просто... нет, пожалуй, пока она не знала ответа. Что ж это такое - человек? Почему душу бьет и треплет как на ветру... треплет жизнь, словно неплотно прикрытый ставень. Нет, она не знала, почему такое бывает...
А потом, когда они обе выплакались, Эля сказала маме.