Царица Армянская
Шрифт:
— Арванд Бихуни предатель, злая душа. Он должен сгинуть, если не
опровергнет свою ложь.
— Святые не лгут, — сказала жрица-гадалка. — Не безумствуй, великая
царица. Твое дитя вне опасности. Его жизни ничто не угрожает.
Возродившиеся из праха боги желают, чтобы он жил, а ты — нет. Опоры
существования подкосились. О Мари-Луйс! Несчастная женщина!
Мари-Луйс вскочила как ужаленная и, снова рухнув, разрыдалась.
Гадалка подошла к ней поближе,
возносить за нее молитвы.
Царица припала к ней, схватила за руку и заговорила:
— О заблудшая душа, спаси моего ребенка! Я готова покинуть этот мир,
только бы он был жив и счастлив! Помоги мне, женщина с ликом Ерес Эпит!..
Гадалка велела привести царевича. Его привели. Нарядного, одетого
по-царски.
— Вот он, всемогущая ведьма! — воскликнула Мари-Луйс. — Спаси его!
Немедленно доставь к отцу, к царю Каранни! Прошу во имя всего святого!..
Во имя царя!..
Гадалка согласно кивнула.
— Хоть сыну твоему и не грозит никакая беда, его следует удалить от
тебя, чтобы пресечь распространение лжи о его незаконнорожденности.
Царица сорвала с головы корону и протянула жрице-гадалке.
— Возьми это себе, только спаси мое дитя, скорее увези его к отцу,
который находится сейчас на пути в Нерик! Он кровный сын своего отца,
поверь мне! Поверьте мне, люди!..
Она развела волосики на затылке у мальчика и показала краснеющее там
крестообразное пятно.
— Видишь этот знак, добрая жрица? Точно такой есть и на голове у
моего царя-супруга, на том же самом месте! Смотри, смотри! В таких случаях
боги не ошибаются! Поверьте мне!..
— Да! — воскликнула жрица. — На затылке у Каранни есть точно такой же
знак. Я сама это видела, и не один раз...
Мари-Луйс вздрогнула...
— Поспеши, добрая душа, спасительница моя... Возьми мою корону,
только спаси сына!..
Жрица приняла корону и, дерзко улыбаясь, сказала:
— Она давно уже моя, Мари-Луйс!
— Корона?
— Корона.
Царице показалось, что ее душат. Больше того, померещилось, будто и
сына душат. Неужто перед ней та...
— Кто ты, злая душа?..
— Я Нуар!..
И она сбросила с себя черное покрывало.
Глаза Мари-Луйс налились кровью. Ноги не держали ее. Она потянулась к
мнимой жрице-гадалке, но силы отказали ей, и царица рухнула на тряпье,
разостланное для гадания.
Нуар схватила мальчика за руку.
— Идем отсюда, — сказала она. — Скоро ты будешь у своего царя-отца.
Идем.
Окна с грохотом распахнулись, и ветер ворвался в
светильники.
День этот в столице занимался в туманной мгле.
Перед храмом рядами лежали тела убитых. То были воины-телохранители
царицы, ее прислужницы и все приближенные.
На ступенях храма появился весь в красном верховный жрец Арванд
Бихуни. Приложив к губам рог, он громогласно возопил:
— Богоотступница царица Мари-Луйс изменила царю армянскому и стране
армян! Смерть!..
Весь город был охвачен ужасом и наводнен вооруженными жрецами и
воинами-храмовниками. Они били в барабаны и бубны и кричали:
— Царица изменница! Боги определили ей в наказание смертную казнь!..
Леденящий туман пал на столицу, на всю страну.
Облаченная жрицей, дочь Миная Нуар, держа за руку обессилевшую
Мари-Луйс, вела ее по ярко освещенным лабиринтам храма.
— Соберись с силами, царица! — говорила она. — Скоро мы дойдем, и ты
увидишь тела своих слуг, принявших из-за тебя мученическую смерть. Потерпи
еще чуть-чуть, царица. Чуть-чуть. Я провожу тебя в горы. Недалек миг
исполнения твоего желания, великая царица. Потерпи немного...
В мгновение солнце полностью затмилось. Завыли собаки, тревожно
закричали птицы.
Все утонуло во мгле. Весь город был объят паническим ужасом. А Нуар
все вела ее и твердила:
— Потерпи. Еще чуть-чуть и...
Но казалось, ничему не будет конца, ни этой мгле, ни этому страшному
пути. Царица шла как слепая.
«О Эпит-Анаит! — взывала она про себя. — Храни моего сына. Матерь
моя, безмолвно взирающая на мои муки, убереги дитя!.. Мажан-Арамазд,
единственный и всесильный бог мой, храни царя армян и приумножь его силу и
мощь!..»
— Еще чуть-чуть! Еще...
Вой, ярись, проклятое и отринутое зло!.. Мари-Луйс вырвала у
стоявшего на ее пути храмового воина тяжелую палицу и со всего маху
ударила в изваяние бога Шанта:
— Пропади пропадом!..
Идол разбился на куски. Нуар рассмеялась. И стены храма, словно вторя
ей, загрохотали:
— Приди, жертва!..
Обломки, накатывая волнами, вместе с небесной мглой обрушились на
царицу.
В глаза полыхнули красные языки пламени.
Красными лучами горели стены жертвенника.
Мари-Луйс стала приходить в себя. Сознание понемногу возвращалось к
ней, и она поняла, что находится в храме презренного Шанта, в том самом,
где когда-то приносили в жертву людей. Узнала храм и пожалела, что в свое