Царица Армянская
Шрифт:
ненавистные хетты! — подумалось царице Мари-Луйс — И да не прольется сто
тысяч лет на ваши пашни ни одного дождя, и девы ваши пусть не познают
мужчин, пока не потеряют способности к деторождению. Лживы твои боги, царь
хеттов Мурсилис, лжив и твой высший бог Тарханатас. И все твои предки
лживы, Мурсилис. Нет у тебя права на эти земли. Ты захватчик и грабитель!
О Мажан-Арамазд, воспылай огнем!»
получает дары от старшей жены их царя, трон которого в городе Вашугане,
что на берегу реки Хабур. Хурриты утверждают, что они тоже армяне.
— Подъезжаем, божественная!..
Царица очнулась от дум. Она уже на подступах к городу-крепости
Нерику. Мари-Луйс хочет оттуда разведать, какова ратная сила Мурсилиса.
Над горными кручами то и дело сверкают молнии. Бог Шант* этими
огненными сигналами требует жертв. Чтобы унять его гнев, надо отдать ему
дань. Боги, они такие, не ублажишь их, ничего и не получишь, даже самой
малости. Омерзительны они...
_______________
* Бог грома и молнии. (Здесь и далее прим. переводчика.)
— Подъезжаем, божественная!..
— О Таги-Усак, звезда моя путеводная, вечно ты тревожишь мне душу.
Замолчи, слышишь, замолчи!
Вот и крепостные стены Нерика, а под ними кущи деревьев. Это именно
здесь явился навстречу свадебному кортежу верховный военачальник царского
войска Каш Бихуни, волоча за волосы юношу-раба, с намерением бросить его
жертвой в священный огонь.
— Великий воин, отныне в нашей стране более никто из людей не должен
быть приносим в жертву. Таково мое желание. Если хочешь, чтобы у меня, у
супруги Каранни, было много сыновей, прекрати уничтожать людей. Я требую
этого.
Каш Бихуни, низкорослый, седовласый человек, покорно склонился перед
Мари-Луйс.
— Твоя воля священна, великая царица!
Жрецы, и особенно верховный жрец Арванд Бихуни, недовольно зароптали.
В Нерике верховный жрец окрасил ногти ей и Каранни и ввел их в храм.
— Да хранят вас боги! Будьте в радость друг другу.
Верховный жрец остался под сенью колышущихся ветвей деревьев гадать о
том, чем обернется день грядущий...
...И вот снова вступает она в Нерик. Но одна, нет с ней Каранни.
Сопровождающие царицу придворные и слуги имеют отличительные знаки на
одеждах. Арбок Перч умело правит колесницей и высоко держит царское знамя.
— Юноша, спасший меня от падения в бездну, — слышит он вдруг
обращенное к
— Я Арбок Перч, царица, твой раб и нижайший слуга.
— Отныне ты свободный человек, Арбок Перч! — порешила царица. —
Будешь командовать сотней моих воинов-телохранителей.
Арбок Перч бросился в ноги своей повелительнице:
— Да пребудут вечно с тобою боги, о великая царица!
Город раскинулся на берегу реки Тер Мадон, спускаясь по склону
высокой горы. Стены, окружающие город, являют собой несуразные
нагромождения разноцветных каменных глыб.
Прошли через единственные ворота в стене и поднялись вверх по горной
тропе.
У въезда в город царицу встречали жрецы во главе с властителями
Нерика. Они помогли ей сойти с колесницы на устланный цветистыми коврами
помост, служанки бросились переобувать ее в золоченые коши*. Мамка
незаметно для посторонних глаз осенила царицу своим амулетом, отгоняя от
нее возможное зло и напасти. Жрецы воскурили смесь ладана с кардамоном.
Вдохнув этот чудный аромат, царица даже чихнула.
_______________
* Нарядная домашняя обувь с заостренными носками.
Воздев руки к небу, Арванд Бихуни воскликнул:
— Боги милостивы к тебе, царица! Да даруют они тебе столько лет
жизни, сколько листьев на деревьях в лесу, сколько перьев у птиц всей
земли!..
Все двинулись по узкой мощеной улочке. Дома здесь круглые, как шатры,
и наполовину врыты в землю, а входы у них как колодцы. И при каждом доме
особые помещения для содержания скота. И еще сторожевые башни. К улице
обращены глухие стены домов — без окон и дверей.
Перед царицей предстала группа певцов. У многих из них в руках были
трехструнные инструменты, под звуки которых они хором пели протяжную
величальную песню. К ним присоединился и Таги-Усак. Он пел громче других.
Армянские горы высокие,
Высоки и брови царицы армянской.
Черный орел парит в небесах,
То — царь Каранни,
Белотелой царицы армянской владыка.
Приди, жертва...
И толпа отозвалась ему:
Приди, жертва...
Это резануло ухо Мари-Луйс. Особенно неприятно ей было слышать
Таги-Усака. «Приди, жертва...» Кого он призывает?..
Двуглавый белокаменный храм высился в самом центре. Врата его
распахнулись, и толпа жрецов вырвалась наружу, как буйволы, сорвавшиеся с
привязи. Белые одежды их развевались, сандалии гремели на брусчатке.
Впереди шествовал Арванд Бихуни. И когда только он успел оказаться в