Царица Тамара
Шрифт:
Полумрак, царивший в комнате, скрывал супругов от чужих глаз, словно служил им невидимым щитом. Русудан боялась даже дышать, чтобы не выдать своего присутствия. Они прижались друг к другу, встав на колени, чтобы рост Мухаммада не выдал их. Царица повторяла про себя молитву, целовала крестик, висевший на груди. Монгольские солдаты остановились в дверях комнаты, но дальше проходить не хотели, не нашли для себя ничего интересного, ведь дворец уже был разорен и до них. Однако один из них бросил взгляд в сторону, где пряталась Русудан с мужем. Ему показалось, что там кто-то есть, скользят тени. Он начал приближаться к ширме, грохот его сапог по мраморному полу дворца звучал, словно музыка смерти. Царица взмолилась к Богородице с особой горячностью. Мухаммад видел, с какой страстностью и верой взывает царица к Богу. Это всколыхнуло его душу до самого основания. Мольбы Русудан были услышаны – один из воинов позвал напарника, который чуть было не раскрыл убежище царицы и оба покинули комнату, а затем и дворец. После
– Русудан, я видел, как ты веришь в Бога своего. Он придает тебе сил. Я не знаю, молитвы твои спасли нас или это просто удача, но я хочу отныне верить в то же, во что веришь ты.
Царица обняла своего мужа, сердце ее ликовало:
– Если наша вера будет единой, то мы сможем встретиться на небесах. Господь объединит наши души в своем светлом доме.
Следующим утром Мухаммад крестился в главном храме в честь Успения Пресвятой Богородицы, составлявшим украшение города Вардзиа. Храм украшали пилястры и фресочные росписи, изображавшие в том числе и царицу Тамару. Здесь царь принял христианство и был крещен именем Дмитрий. Они были счастливы в этот день как дети, сумевшие дотянуться до солнца.
Солнце зажглось над Дмитрием и Русудан, но погасло над Грузией. Страна не выдержала третьего нашествия монголов, которые заняли к 1240 году все ее территории. Вести войну уже не было сил. Проще было покориться судьбе и оставить все в руках врагов. Через два года царица заключила мир с монгольским ханством, по условиям которого обязалась платить дань. Грузия превратилась в вассала хана и утратила свою мощь. Русудан усмиряла свое сердце, плакавшее по былой силе любимой страны. Она хотя бы смогла уберечь остатки Грузии, не погубить еще больше людей. Царица умрет в 1245 году.
Но все это будет в далеком будущем, когда Тамара уйдет на покой. Пока же грузинская царица верит в доброе будущее своей любимой малышки Русудан, сидящей у нее на руках и не знающей, что такое падение в никуда.
Глава 17 Орел, нападающий на волков
Султан Рукнадин был зол, как никогда. Ему принесли весть о том, что грузинская царица Тамара завоевывает новые территории и теснит исламский мир. Как же может женщина так стремится к власти? Политика – дело не женское, пусть она не мнит себя слишком могущественной. Нужно указать ей на свое место, и он это сделает. Нужно написать письмо этой своевольной царице. Рукандин крикнул слугу и приказал принести ему бумагу для письма.
Через полчаса послание было готово. Султан вложил в него столько гнева и ненависти, что, казалось, даже легкое прикосновение к нему вызовет смерть от яда, струящегося в словах султана. Скоро оно будет доставлено царице, и она поймет, что играет в опасные игры с мусульманами. Но Рукнадин не подозревал, что сам затеял опасную игру, исходом которой должна быть только смерть.
Когда Тамара получила письмо Румского султана, ее глаза полны были глубокого разочарования и решимости одновременно. Она знала, что должна ответить султану на его оскорбления. Белый лист бумаги, не тронутый чернилами, напоминал царице перо из крыла Ангела, стоящего рядом с Божьей Матерью. В сердце Тамары неиссякаемым родниковым источником струилась вера в заступничество Божье и она легкой рукой написала ответ султану: «Я, уповающая на могущество Бога и Приснодеву Марию, и молящаяся честному кресту, держу в руках твое письмо, Рукнадин. Оно достойно Божия гнева, в нем одна ложь твоя. Я требую, чтобы между нами великим и справедливым судьей был Бог. Ты живешь с надеждой на золото и погонщиков ослов, а я же не на войска и богатства надеюсь, но на могущество Бога и креста, которые ты оскорбляешь. Так пусть же мое войско встретит тебя и будет надо мной не твоя воля, но Божья, его правда, но не твоя». Тамара знала, что самолюбивый и властный султан примет ее вызов и Рукнадин, конечно, не мог отказаться. Тем более, что его войска во много раз превосходили численность грузинской военной силы и он не сомневался, что с легкостью одержит побуду. Его забавляет возможность доказать царице, что она слабее, во что бы она там не верила – хоть в колесо от повозки.
С этого момента и Рукнадин и Тамара приступили к подготовке. Тамара убеждала Давида, что они смогут победить в этой войне, ведь с ними истинная вера и защита Бога. Давид, как хороший и опытный полководец понимал, что шансы на это малы, ведь войска султана гораздо больше, но перечить царице не смел. Она верила в победу и в него тоже. Вместе они вышли к народу, чтобы объявить, что начинается подготовка к войне с мусульманами. Тамара и Давид стояли на возвышении перед толпой собравшегося народа, на них смотрели тысячи пар глаз, к ним тянулось множество рук. Сердце Тамары дрогнуло – она не позволит погубить этих людей, которые верны ей и в горе, и в радости. В горле встал комок от готовых покатиться слез, но она пересилила себя и произнесла твердым, пламенным голосом: «Не устрашитесь
А Рукнадин тем временем предавался красивым мечтам о завоевании Грузии. Ему представлялось, как он входит в Тбилиси, словно новый бог этого города, а люди стоят вдоль дороги со склоненными головами. Даже сама Тамара преклонилась перед его величием и могуществом. Возможно, он помилует ее и сделает своей наложницей, а возможно и просто убьет. Она почти принадлежит ему. Тбилиси почти в его руках, как золотая корона ближневосточных земель. Но султан никак не ожидал, что нападение грузинской армии произойдет так быстро.
Тамара спешила с подготовкой, а когда до дня выступления армии в поход осталось несколько дней, растревожилась. В который раз она отпускает Давида, своего любимого, на верную смерть. И пока любовь Тамары охраняет Сослани, смерть обязательно отступит. В это верила Тамара, этой мыслью утешала свою страдающую душу. Давид успокаивал царицу: он сильный воин, знающий, когда нужно идти на риск, а когда отступать. Разум Тамары говорил, что это правда, а сердце не слушалось. Особенно сильно оно протестовало в этот раз. И царица решила, что отправится в поход вместе с войском. Когда Давид услышал, что придумала его любимая, эта хрупкая и нежная женщина, он решил, что она сошла с ума. Или у него помутился разум и ему это все мерещится. Но Тамара убеждала: «Я не буду участвовать в сражении. Позволь мне дойти с вами до столицы – Варзии. Пусть мой народ видит, что я с ним». Давиду пришлось согласиться. С содроганием сердца считал он часы до момента, когда нужно будет отправляться в путь. Этот сильный и смелый воин, которому, казалось, неведом страх, боялся, как мальчишка потерять Тамару. Ей принадлежало его сердце и если она погибнет, то и ему незачем жить. А Тамара усердно молилась Богородице о счастливом исходе сражения. Она уже знала, как должна идти с войском, это будет ее жертвой, ее обетом.
Выходить решено было с рассветом, когда солнце, нежно-теплое ото сна, касалось своими лучами каждой травинки и листочка, словно говоря им: «Доброе утро!». Давид уже командовал войсками, которые выстраивались в правильные ряды. Военные сборы и просыпающаяся природа создавали контраст жизни и смерти, которую могли встретить в сражении воины. Сослани, чуть сощурившись, наблюдал за белыми облаками, медленно плывущими к горизонту, как белые ладьи. Что ждет их у той черты? Новое рождение или исчезновение? Что суждено ему самому и его любимой Тамаре? Сердце щемило при мысли о том, что может случиться беда. Но то, что он почувствовал, когда увидел Тамару, выходящую к нему навстречу, нельзя описать никакими самыми сильными словами. Тамара вышла в легком платье жемчужного цвета до земли, поверх платья надета такая же длинная бледно-голубая накидка без узоров и украшений. Черные волосы, которые обычно заплетаются в косы, теперь распущены и волнами спускаются до пляса. На ногах нет обуви – Тамара идет босиком. Весь ее образ настолько необычен, прост и величествен одновременно, что все вокруг замирают от восхищения и трепета. Царица останавливается напротив Сослани, дотрагивается рукой до его плеча и безмолвно, одними глазами произносит, что пора идти. Давид целует ее руки, он готов расплакаться от красоты и беспомощности этой женщины, которая готова идти с ними вперед, босая и совсем земная. Хотя он чувствовал, что она выше всех земных женщин, вообще выше всего, что можно измерить какой-либо меркой. Давид подал знак воинам, что пора двигаться. Тамара пошла рядом со своим избранником, держа в руках крестное знамение. На флагах войска трепетало изображение креста. Он, словно щит, защищал веровавших в него людей. Тамара шла по широкой дороге, чувствуя каждую песчинку, каждый камешек. «Тебе нужно надеть обувь и пересесть на коня, незачем так рисковать, – уговаривал Давид. – А разве то, что мы выступаем с войной на Рукнадина, войско которого почти в два раза больше нашего, – не риск? Я просто выполняю то, что обещала перед лицом Бога. С нами его могущество и милость. Мы победим». Видя такую решимость и твердость в словах и движениях Тамары, Давид больше не решался ей противоречить. Они двигались в сторону Вардзии.
А Рукнадин тем временем обдумывал план будущего сражения. Ему пришло в голову призвать на войну с христианами союзные эмираты и их приход ожидался со дня на день. До сих пор не было ответа от посла, который должен был принести весть о том, будет ли начата война с Грузией. Наверно грузинская царица испугана, просто пыталась показать свой нрав в дерзком письме, а теперь, когда пришло время действовать, она решила отмалчиваться. Пусть, пусть знает свое место. Рукнадин возьмет Грузию приступом, а царице останется только обороняться. Эта мысль грела сердце Румского султана. Он смотрел, как ветер кружит вокруг белоснежного шатра, пытаясь ворваться внутрь. Хватаясь за ткань ледяными ладонями, ветер злился и удваивал силу своих порывов. Словно собравшись ему на помощь, стали кружить по небу тучи. Вот-вот готов был хлынуть дождь, все плотнее кутавший окружающее пространство в серое и скудное одеяние нищего.