Царская дочь
Шрифт:
– Хорёк. А вот, Катенька, возьми, это очень хорошее финское пальто. И это возьми, это очень хорошая турецкая дублёнка.
И Михайлова вынесла во двор два своих тюка, и три хозяйкиных. Они вызвали такси и поехали в church, где как раз проходило женское молитвенное служение.
Ради трудоустройства в храм Божий Михайлова надела под длинное белое пальто дорогое платье, тоже подарок Раисы Михайловны. Сделано в Кыргызстане, прекрасная ткань, синие и красные цветы на чёрном поле, подкладка, но… длина подкачала. На груди модный квадратный
…Они приехали в church, когда женщины уже закончили молиться. Татьяна Борисовна коршуном накинулась на свою курицу, несущую золотые яйца. Раиса Михайловна тихо спросила: «Есть на хлеб?» – и сунула пятьдесят рублей.
– Ой, девочки, – вздохнула она, – нам надо здесь кассу взаимопомощи, что ли, организовать. Если кто-то работу потеряет или заболеет. Хоть по сто рублей. А то я теперь три месяца работать не смогу, а как мне снимать? Ждать никто не будет, людям нужны деньги!
Она переживала за хозяев, людей далеко не бедных, что они не получат её денег!
– Надо помолиться за Раечкино исцеление! – заслащавила Ольга Михайловна. – Господи, за что же такое Раечке, она же всегда нас всех кормила, всегда заботилась…
И лишь одна Михайлова знала, почему: Раиса Михайловна планировала под Новый год спалить машину одного брата по вере. Машина – ерунда, старая гнилая «восьмёрка», просто дорогой брат ей очень дорожил. Она слышала разговор.
«А как же камеры?» – спросила сестра Маша.
«Так я оденусь бомжихой! Рот на замок, и всё! Он же за день напашется на свои кредиты, устанет… Лучше бы дом ему спалить, но тогда сразу поймут, что это – ты…»
Самой загадочной личностью в церкви был брат Гена. Он был молод, но после развода жил монахом. Но Раиса Михайловна его монашество опровергла:
«Я тебе сейчас скажу: он Машу иногда потрахивал. А раз она не крещённая, то ему нельзя было на ней жениться! Она крещение вместе со мной принимала, только он всё равно на ней не женился! И Маша перестала ходить в церковь!»
И Раиса Михайловна, как зечка, как кавказская женщина, решила отомстить за «честь сестры» таким образом.
Михайлова не думала, что Бог, даже сектантский бог, был на стороне Гены. Просто Он решил предотвратить преступление. Ведь горе тому, от кого придут соблазны. Такому человеку лучше бы не родиться, а повесить себе жёрнов на шею…
Михайлова всё хотела взять в столовой, где бабы сейчас молились, чаю. Пришлось пойти на хитрость. Она побежала в «трапезную» искать свою уже потрёпанную сумку от “Savage”, где и ухватила горсть пакетиков. Хороших, «Бета», сегодня не было, одна «Лисма». А потом сумка-кошелёк «нашлась» на подзеркальнике!
Как же она рисковала! В сумке лежал паспорт, она же хотела на работу устроиться! Лишиться документов во имя дешёвых чайных пакетиков! Михайлова не доверяла этим чёртовым бабам: да, копейку они и вправду не возьмут, но недвижимость – обязательно!
Раиса Михайловна с Борисовной снова заказали такси и уехали в Камволино, а Михайлова пошла пешком домой три с половиной километра. Всё это происходило в бывший государственный праздник – День Конституции
За ней увязалась Ольга Михайловна, слащавая пожилая сестра. Её квартира была в закладе у банка, дочь пила и била мать.
– Мне всё звонят из банка, Катечка, и спрашивают: неужели она всё никак не может устроиться на работу? Да, говорю, не может, ей пятьдесят лет, кто её возьмёт? Мне, Катечка, нужен кордиамин, но он стоит 176 рублей, и я беру для своего сердечка боярышник, капельки всего по пятнадцать рублей…
***
Вечером Михайлова ходила и расклеивала объявления о сдаче комнаты. К ней подошёл нетрезвый мужчина, хорошо одетый, в капюшоне, – было очень холодно:
– Женщина, вот я хочу снять квартиру!
– А вы местный? – холодно спросила она.
– Из Абакана! У меня жена не работает, и двое маленьких детей, которые всё время плачут, – вот в чём проблема! А там пьют?
– Нет.
Михайлова замерзала в своём тонком белом пальто, – температура упала чуть ниже нуля. Но она любила осень.
По вечерам ей нравилось сидеть в кухне с книжкой. Вот и сейчас она старалась не отчаиваться и читала «Любовника леди Чаттерлей», – философский роман.
«В столь горькое время выпало нам жить, что мы тщимся не замечать эту горечь. Приходит беда, рушит нашу жизнь, а мы сразу же прямо на руинах наново торим тропки к надежде. Тяжкий это труд. Впереди – рытвины да преграды. Мы их либо обходим, либо с грехом пополам берём приступом. Но какие бы невзгоды не обрушивались, жизнь идёт своим чередом».
Насчёт работы из собора Михайловой так и не позвонили, но она и не расстроилась.
В храме, на специальном столике для ненужной дарителям духовной литературы, ей попалась листовка о появлении в Щёлочи неопятидесятнической7 церкви «Дом Петра». А всё это – вредные привычки: раз начав, трудно остановиться.
И Михайлова нашла в своём смартфоне и адрес, и расписание богослужений. Ещё в 90-е, когда это было модно, в Щёлочи высадился десант южнокорейской христианской миссии; они построили красивый дорогой особняк методистской церкви на окраине города, но сейчас туда никто не ходил, и «библейская моль»8 промышляла тем, что сдавала залы другим «церквям», дружа, таким образом, как малолетки в детском саду, против православия.
Года два тому назад был скандал с харизматической церковью «Восход», предлагавшей услуги в борьбе с «зависимостью». А конкурирующий «Дом Петра» был ещё не так известен, но уже набирал силу. И Михайлова решила сходить туда, посмотреть, что там такое.
Она набрала указанный на сайте номер, дабы уточнить время богослужения, – и ей никто не ответил и не перезвонил! Да, странный нынче сектант пошёл, не активный!
Но как-то всё-таки ответила женщина, – Ирина Рыбкина, жена пастора. Сказала: