Царская невеста

Воронина Виктория

Девушка даже не предполагала, что Коломенский дворец так красив. Она жила у отца в лучшем тереме Тулы, однако летняя резиденция царя Алексея была много больше, выше и великолепнее дома воеводы Плещеева. Разноцветием радуги сияли большие слюдяные окна царских палат; лучшие умельцы Белокаменной красиво разрисовали стены и своды сценами библейских рассказов; искусно вырезанные из дерева кресла и столы заполняли помещения не только царя, но и приближенных к нему бояр. Маше показалось, что она попала в настоящий рай на земле, и лучшего места нет на всем белом свете.

В

большой опочивальне она сошлась ближе с остальными пятью девушками, избранными для царя. Считая, что все земные дела находится в Божьей воле, Маша не видела в них соперниц в борьбе за звание русской царицы и смотрела на них как на новых подруг, посланных ей судьбой. Но понравились ей только четыре благонравные и скромные девицы, а вот пятая Лукерья Грязнова – дальняя родственница царской семьи – своим нравом оказалась полной им противоположностью. Она проявила столько высокомерия перед остальными невестами, словно уже была провозглашена царицей, и наговорила столько грубостей в беседе, что ее товарки старались держаться от нее подальше.

Маша поначалу тоже решила не общаться с невесть что возомнившей о себе Грязновой, однако, когда она увидела, как та задевает мягкую безропотную княжну Агафью Сицкую, то не сдержалась и резко сказала:

– Ты что творишь, Лушка?!! Княжна Агафья познатнее тебя будет, лицом милее, и кого из вас двоих выберет великий царь Алексей Михайлович, то наверняка не тебя, а ее!!!

Лукерья от неожиданного отпора выпучила глаза, словно вытащенная из воды лягушка, пару раз икнула, затем, опомнившись, ехидно осведомилась:

– Уж не думаешь, коза рогатая, что тебя худую, как вобла сушенная, выберет государь?! Поглядись в зеркало, да я в сто раз краше тебя!

Это была истинная правда, Грязнова отличалась почти совершенной красотой лица и тела, но ее хищная красота скорее отталкивала, чем привлекала.

– Каков бы ни был выбор великого Государя, сам Господь сподобит его сделать верный выбор, - спокойно ответила ей Маша, и добавила: - А Господь никогда не выберет горделивых и гневных сердцем.

Княжна Сицкая с благодарностью посмотрела на свою неожиданную заступницу, оградившую ее от обидчицы и сумевшую осадить эту высокомерную родственницу государя. Лукерья Грязнова пробормотала же в сердцах:

– Ну, Плещеева, попомнишь ты меня. Не один раз пожалеешь, что посмела мне поперек дороги стать!

Маша не обратила внимания на злобное бормотание невоспитанной девицы, и начала рассматривать содержимое своего дорожного сундука, полного нарядов. Батюшка и матушка не поскупились, положили платья одно другого краше, желая, чтобы дочка ни в чем не уступала знатным столичным красавицам. Поскольку был четверг, она решила пойти в баню и с удовольствием попарилась там первая березовым веником. За нею другие государевы невесты потянулись, желая в летний день смыть с себя всю пыль и грязь.

По дороге в опочивальню посвежевшая Маша размечталась о том, как она в лучшем своем сарафане из голубого атласа предстанет перед царем, и он по достоинству оценит ее красу, несмотря на худобу. Даже если она не приглянется

Алексею Михайловичу, то ее могут увидеть многие молодые князья и бояре, и тогда, возможно среди них найдется ей желанный жених. Девушка заулыбалась, представляя себе картины своего будущего семейного счастья, и у нее не было даже тени сомнения, что оно поджидает ее в будущем.

Вернувшись в предназначенное для невест спальное помещение, Маша решила вытащить голубой сарафан, окончательно выбранный ею для смотрин, и, открыв сундук, оторопела от увиденного. Вся ее одежда была залита остывающей смолой. Не только праздничная одежда, также ее многочисленное исподнее белье было безнадежно испорчено. Один ее однорогий костромской кокошник, затерявшийся в дальнем углу, каким-то чудом остался цел.

Маша прижала к груди свой любимый кокошник, отделанный лалами и жемчужинами, и залилась горькими слезами при виде своей потери. Урон, причиненный ей, казался невосполнимым. Родители остались в далекой Туле, денег на покупку новых нарядов у неискушенной девушки не имелось. Без праздничного платья она не могла принять участия в смотринах, - не представать же перед царем в неказистом буднем сарафане, который был на ней сейчас надет. Лукерье Грязновой удалось жестоко ей отомстить и от царских смотрин надежно отстранить. Маше только и оставалось что с позором вернуться в родной дом.

» Глава 4

Вдруг ее плеча мягко коснулась чья-то рука. Маша, вздрогнув от неожиданности, обернулась и увидела перед собой Евфимию Всеволожскую. Евфимия казалась похожей на ангела со своими бездонными голубыми очами, в которых, как в зеркале, отражалось весеннее небо, золотыми по пояс волосами и статной фигурой.

Юная красавица сочувственно на нее посмотрела и тихо сказала:

– Причинила тебе все-таки зло недобрая Лукерья, Машенька! Ну, не плачь, попробуем из моей одежды что-нибудь тебе подобрать и твоему горю пособить.

– А как же ты, Евфимия? – быстро спросила Маша, обрадовавшись помощи с той стороны, откуда ее не ждала.

Дочь боярина Всеволожского призадумалась, а затем предложила:

– На смотрины я себе припасла сарафан из белого атласа, а остальное ты можешь без стеснения себе взять, что тебе понравится.

– Спасибо тебе, Евфимия Федоровна, - растроганно произнесла Маша и поклонилась в пояс. – Век буду помнить твою доброту и Бога за тебя молить!

– Я только рада буду тебе помочь, - светло улыбнулась Евфимия. – Сама хотела заступиться за княжну Сицкую, да так и не решилась – уж очень злобной выглядела Грязнова. А ты смелая, орлицей бросилась на защиту княжны. Так что мою помощь считай помощью от Бога, тебя несправедливо обидели, и я должна загладить нанесенную тебе обиду.

Девушки в полном согласии открыли сундук Всеволожской и начали вынимать из него платья, предварительно отложив в сторону белый наряд, украшенный золотым шитьем и жемчугом. Больше всего Маше подошел шелковый сарафан зеленого цвета. Отзывчивая на чужую беду Евфимия охотно отдала его новой подруге и посоветовала: