Царство
Шрифт:
Он снял шлем, я приподнял бровь, – этот библиарий определённо умел привлекать внимание без всяких сверхъестественных способностей.
И в том, и в другом глазу бельмо. Библиарий – слепец, но можно было с уверенностью говорить о том, что видит он много того, что недоступно зрячим.
Кожа морщинистая, тёмно-серая. Волосы седые, выцветшие, но всё-таки аккуратный бокс немного молодил. Короткая щетина выглядела ухоженной, о колышке бороды тоже нельзя было сказать иначе.
Я
– Меня представлять не надо, – проговорил слепец. – Мы знакомы.
Он слегка улыбнулся, Котар прищурился.
Слепец подошёл и вместо какого-либо приветствия, а также пожеланий долгих лет жизни протянул Котару стеклянную колбу, внутри которой покоился свёрнутый лист пергамента. Обычно такие доставляли капитаны лихтеров или лайнеров. Письма, прежде чем попадали к Котару, переходили из одних рук в другие. На этот раз длинная цепочка сократилась всего лишь до трёх звеньев: отправителя, почтальона, получателя.
– Магистр настаивал, чтобы вы не откладывали в долгий ящик, а прочли сразу. – Слепец снова улыбнулся.
Котар кивнул, взял колбу, нажал на защитную руну, и механизм на одном конце устройства пришёл в движение, – из торца выдвинулся короткий шип. Можно было попытаться использовать поддельный образец крови, но с высокой вероятностью всё закончилось бы горсткой пепла, вместо письма.
Когда-то давно Котар вводил шип в ладонь, теперь оставалось разве что ударить себя в шею. Уже через мгновение лист пергамента, скреплённый сургучом, оказался в аугметических руках Котара. Котар сломал печать, развернул послание и погрузился в чтение.
"Дорогой брат!
Как бы я хотел встретиться с тобой лично. Встретиться лично со всеми глазами и ушами капитула, рассеянными по галактике.
Но всё же… у меня есть обязанности.
Долг.
Поэтому, пока мы перегруппировываемся после кампании на Зикораке, я нашёл доверенных лиц, временное отсутствие которых никак не отразится на боеспособности капитула.
Я уверен, ты будешь рад видеть Корда. Как и он тебя. Вам определённо есть, что рассказать друг другу.
С Бел’нагом сложнее, но я прошу отнестись к его появлению с пониманием, – больше некого было послать.
Ор’ноко же тебе совсем не знаком. Он очень
Надеюсь, ты не затаишь обиду за то, что я отделался несколькими строками, – пишу впопыхах. Последнее время на капитул валится одно испытание за другим, а поэтому остальные мои слова передадут посланники.
С благодарностью за верную службу, твой брат Ту’Шан".
Котар закончил с письмом и натолкнулся на немигающий взгляд слепца напротив. Бел’наг нахмурился, а потом произнёс:
– Раньше я мог перехватить ваши поверхностные мысли. Смотрю, командировка пошла на пользу. Вы стали сильнее… наставник.
– Какой там. – Котар отмахнулся. – Здоровья едва хватает на ногах держаться.
Бел’наг хмыкнул, а потом спросил:
– Что было в письме?
– Ничего кроме слов поддержки. Магистр написал, что главное передадите вы.
– Тогда… может быть, приступим? – Бел’наг развёл руками. – Проводите нас в свои покои.
– Не так быстро. – Котар выставил ладони навстречу. – Не забывай о приличиях. Хозяин этого места приглашает к себе. Ему можно отказать, но я не рекомендую это делать.
Бел’наг вздохнул и произнёс:
– Ох… Ну, ничего не поделаешь. Ведите.
Котар усмехнулся и проговорил:
– Не переживай! Вы с господином Хокбергом точно найдёте общие темы для разговоров. Хотя бы касательно внешнего вида. Ухода за бородой.
Слепец оскалился, но ничего не сказал в ответ. Зато, когда проходил мимо меня, бросил следующее:
– Моей служанке не нравится, когда я выгляжу неряшливо. И да – пару столетий назад Котар был моим наставником. Правда… мне казалось, что я перерос его.
4
После праздничного приёма у вольного торговца, разговора по душам и выяснения задач, которые перед посланниками поставил магистр Ту’Шан, Ор’ноко попросил Котара созвать всех космических десантников в храм Бога-Императора на борту "Амбиции".
Георг Хокберг убивал слуг Трона, разжигал междоусобные войны, вёл дела с чужаками, пил вино, настоянное на мертвецах, даже как-то участвовал в тёмном обряде, но всё-таки по внутреннему убранству храма никто не смог бы усомниться в том, что он почитал Повелителя Человечества.