Царство
Шрифт:
Некоторые стирийцы так и не смогли подавить сверхъестественный ужас, другие же окатили стальную громаду градом пуль и лазерных лучей. Вот только пули не оставляли и следа, а лучи лишь раскаляли сине-красные силовые доспехи.
Космический десантник выставил вперёд ладонь и защитил глаза, а потом проговорил:
– Моё терпение заканчивается. Считаю до трёх, потом пеняйте на себя.
Он продолжал делать шаг за шагом, несмотря на лихорадочную стрельбу, встречный поток чистой смерти.
–
Десантник достиг рядов бунтовщиков. Те, кто бросили оружие, на карачках и в слезах, не смея поднять взор, отползали в сторону.
– Два.
Те, кто ещё стрелял, меняли магазины, перезаряжали ружья и продолжали накрывать десантника огнём.
– Три.
Ещё мгновение назад десантник казался несокрушимой скалой, айсбергом в океане, неспешной и неумолимой смертью. Теперь он стал молнией, смертью мгновенной и ужасающей.
Нож словно бы и не металл прорубал с волокнами бронежилетов, мясом и костями, а нечто совсем эфемерное. Стирийцы погибали один за другим. Так же легко валились колосья на землю после взмаха жнеца.
Голова с плеч. Отрубленная рука. Отрубленная нога. Рассечённый у пояса человек в последнем рывке подтягивался к нижней своей половине. Другой бунтовщик захлёбывался кровью. Третий пытался вернуть вывалившиеся внутренние органы в живот.
Космический десантник летел сквозь строй, как смерч. Теперь за его движениями и уследить было невозможно. Те, кто сдался при его появлении, потеряли рассудок и бежали куда глаза глядят, пока не нарывались на патрули наёмников.
Десантник колол, рубил, выбивал дух из тел кулаками и давил черепа тяжёлыми сабатонами.
Одни революционеры бросали оружие. Другие бросали, поднимали руки, но стоило врагу пронестись мимо, пытались поразить его в спину.
Большая ошибка. Десантника прикрывал ещё один воин из свиты Георга Хокберга.
Не скала и не айсберг, но тень, какое-то механическое создание, чей внешний вид напоминал о хищном насекомом с дополнительными суставами на лапках. Оно скакало меж стирийцев и рвало их на куски чудовищными когтями.
Бунтовщик уже прицелился и собирался поразить десантника в наспинный ранец, когда его схватили за шею, впечатали в стену, а потом выпотрошили с той же ловкостью, с которой срывают цветы.
Скитарий отбросил истерзанное тело на других революционеров. Лучшее предупреждение придумать сложно.
И минуты не прошло, как всё было кончено. Десантник вырвал пистолет из трясущихся рук Франчески, смял его в кулаке и отбросил прочь обломки.
Врата на капитанский мостик открылись. Оттуда показался Георг Хокберг и Пиу Де Бальбоа.
– Аy Dios mio, – всё, на что хватило Пиу.
Он увидел лужи крови, забрызганные стены и потолок, агонизирующие
Георг сделал пару шагов вперёд, поморщился – испачкал туфли – а потом обратился к десантнику:
– Ну и грязи от вас.
Десантник стянул шлем, – по кирасе и наплечникам рассыпались длинные вьющиеся волосы. Он сказал:
– В следующий раз возьму огнемёт.
Георг указал тростью на Франческу и отдал команду:
– Всех стирийцев – участвовали ли они в бунте или нет – собрать где-нибудь в трюмах или в десантном отсеке. Придётся ещё раз объяснить условия, раз они такие непонятливые. Разместить всех стирийцев в одном месте не получилось, – даже на "Амбиции" не было палуб, рассчитанных на десятки тысяч человек, а "Стервятник" всё-таки гораздо меньше.
Георг выступал перед меньшинством, именно перед теми, кто не пожелал мириться с его властью. Остальные стирийцы довольствовались голозаписями, сделанными сервочерепами.
Связанных и закованных пленников поставили на колени и отрядили на охрану каждого такого отряда по несколько бойцов.
Георг же находился в это время на возвышении, – Авраам подсадил его и помог забраться на грузовой контейнер. Подобных в трюме сотни, но Георг выбрал в качестве трибуны тот, что был окрашен синим и красным с названием "Classis Libera" на боку. – С годами выступления даются мне всё лучше и лучше, – начал Георг, – но… чёрт побери, даже не знаю, что вам ещё сказать. Как до вас достучаться?
Некоторые революционеры как смотрели на решётчатый пол перед собой, так и продолжали смотреть. Наёмники Хокберга с такими не церемонились. Ругань, вырванные волосы, несколько пинков – не самый лучший рецепт, чтобы привлечь внимание, но достаточно действенный. Не дождавшись ответа, Георг продолжил:
– Ваши вожди называют меня "работорговцем". Они внушили, что я собираюсь продать вас, использовать в своих целях.
Он выдержал паузу, а потом проговорил:
– И я на самом деле хочу использовать вас, но речь не о работорговле. Обычный найм. Повторюсь: вы вольны сойти с корабля в следующем порту, никто вас держать не будет. Но мне не помешали бы люди, готовые к борьбе, и я щедро оплачу их услуги.
Георг оглядел ближайших пленников: рассечения, синяки, разбитые носы и порванные губы. Но в налитых кровью глазах плескалась ненависть.
– Я даю ещё один шанс, – сказал Георг. – Но не всем. Моя милость не распространяется на предводителей бунта, на сознавшихся в убийствах и на идейных бойцов. Все они покинут борт "Стервятника" до того, как мы достигнем Дитрита. Более гибкие и готовые к переговорам люди уже к концу этого года заработают хорошие деньги. Я гарантирую это!