Casual

Робски Оксана

А на Новый год собирались по ресторанам.

Для тех, кто имеет возможность жить на Рублево-Успенском шоссе и не имеет желания выезжать в Москву, существует «Веранда у Дачи».

Там я собиралась праздновать Новый год.

Подобралась довольно странная компания: я, Катя, Лена со своим женихом, который на следующий день уезжал в Куршевель с бывшей семьей, соседи Лены — муж с женой и два гомосексуалиста Митя и Мотя — чтобы было тусовочно.

Нам дали столик прямо посередине, под настоящей березой, наряженной как елка.

Когда

я зашла в ресторан, за нашим столом уже сидела девушка по имени Аня. Она размахивала длинным мундштуком и закидывала ноги в сетчатых чулках Моте на колени. Несколько лет назад ей посчастливилось родить ребенка от олигарха, и теперь она могла покупать себе сколько хочешь сетчатых чулок и закидывать ноги куда угодно. Вот только олигарх ее бросил, а она его действительно любила.

Гости были в сборе, и воздух ресторана был наполнен концентрированным ожиданием веселья.

Принаряженные официанты разливали вино, которое входило в стоимость стола в неограниченном количестве.

Девушка Аня безостановочно материлась, потому что считала это проявлением свободы воли.

Увидев нас, Митя махнул рукой каким-то своим знакомым и, подхватив Аню, повел ее знакомиться с ними.

Аня, надо отдать должное ее чувству юмора, осталась развлекать Митиных знакомых, при этом изящно выпуская клубы дыма прямо им в лицо, а Митя поспешил вернуться, чтобы поздороваться со мной и Катей.

А мы уже обнимались с Кирой. Ее йоркшир, не выдержав флоридской операции, умер и был похоронен в старинной китайской шкатулке на заднем дворе Кириного дома. На «Веранду» она приехала с карликовым пуделем, которого покрасила краской «Wella» в ярко-розовый цвет, в тон своему платью. Пуделя, то есть пуделицу, звали Блонди, и у всех девушек в этом ресторане она вызывала восторженный визг.

Кира сообщила, что ждет Олесю, но та опаздывает, потому что ссорится с мужем. С утра ей показалось, что муж больше не любит ее.

— Почему? — спросила Катя.

— По-моему, ей приснилось что-то, — снисходительно объяснила Кира.

Катя нетерпеливо посматривала на часы, потому что в полночь заканчивался срок действия ее пари с ее олигархом. На прошлый Новый год Катя поспорила с ним, что бросит курить на год. На пятьдесят тысяч долларов США. В ноль-ноль часов одну минуту она собиралась затянуться.

— Может, ты уже не будешь курить? — спросил Митя.

— Буду, — сказала Катя, — причем с таким удовольствием!

Катя достраивала дом на Николиной Горе, и пятьдесят тысяч долларов США были ей очень кстати.

В полночь стало так громко, словно открылось все шампанское, хранящееся в этом ресторане.

Мы кричали, чокались, обнимались и целовались.

У каждого из присутствующих были знакомые за другими столами, поэтому веселье получилось общим и немного домашним.

Я подошла поздороваться к Вике, которая весь вечер улыбалась мне из-за своего столика. Она была с детьми и

с тренером по плаванию. Он выглядел безупречно. Она кормила его с ложки соте из баклажанов.

— Уезжаете отдыхать? — Я произнесла это как пароль. И ожидала ответа про Куршевель. Там ее тренер, такой молодой и красивый, не оставил бы окружающих равнодушными.

— Нет. — Вика, как всегда, словно бы выпевала слова. — Мы поедем в феврале, когда все уже вернутся. Я так устала от тусовок.

— Все говорят, что устали от тусовок, но никто не отдыхает в феврале.

Викина младшая дочь подбежала к столу и потянула за рукав маминого ухажера.

— Дай попить, — капризно произнесла она.

Он протянул ей воды и поправил растрепавшиеся локоны. Она быстро улыбнулась и убежала прямо со стаканом.

Все мечтают о красавцах с влюбленными глазами, а Вика — имеет.

Приехала Жанна Агузарова, почему-то вся забинтованная. Только щелочки глаз видны. «Чтобы не видно было стыдливого румянца, что приходится выступать перед такой публикой», — сказал Митя. Она запела, и все танцевали уже на столах.

Я увидела, что Мотя курит марихуану.

Оглянулась на официантов. Их лица были вежливо бесстрастны.

Протянула руку к его сигаретке, но он замотал головой и достал мне из кармана целую. Я оглянулась в поисках зажигалки.

Мотя и официант дали мне прикурить одновременно.

Это был неожиданный сервис. Раньше официанты прикуривали мне марихуану только в Амстердаме, в кофе-шопах.

Больше чудес в эту ночь не было. Я до пяти утра отплясывала с Аней под группу «Блестящие». По-моему, Аня забрала у одной из них микрофон.

Лена пила вино, бокал за бокалом, абсолютно забыв, что жених еще не сделал ей предложения.

Глядя на него, я думала, что в обычной жизни он, наверное, не носит розовые галстуки и не хлещет неразбавленный виски. Я уже выпила пару бутылок шампанского и казалась себе невероятно проницательной. На самом деле он не такой, каким хочет казаться, думала я про Лениного жениха. Ухаживая за великолепной Леной, он видит себя таким, каким хочет быть, и любуется собой.

Олеся уверенными движениями женщины с хорошей фигурой переходила от одного мужчины к другому, игриво приплясывая, и каждую минуту бросала вопросительные взгляды на мужа: «Ты понял, какая я сногсшибательная?»

Младший сын президента одной из бывших союзных республик вел политические дебаты с соседом слева.

Кира познакомилась с мужчиной в блестящей розовой рубашке и стояла рядом с ним, поглаживая розовую Блонди и пытаясь сделать ей «паровоз».

Катя пересела за стол к одному из первых лиц «Веранды у Дачи». Это был известный в Москве тусовщик. Он любил прикрыть свою лысину причудливой шапочкой и отправиться в ночной клуб, производя на малолеток впечатление тем, что знал наизусть слова всех песен еще с тех пор, как они исполнялись впервые.